Хотя Бек не стал возражать, он сам никогда бы не использовал слово «слабый», чтобы описать характер Дэнни. Благодарение богу, он никогда не впивался сразу в горло, как его отец и брат – или как сам Бек, кстати. Но и у мягкости есть свои преимущества. Мягкий человек не обязательно слабый. Дэнни очень быстро во всем разбирался и понимал, где проходит граница между добром и злом.

Бек размышлял о том, не послужили ли высокие моральные принципы причиной гибели Дэнни.

Хафф последний раз затянулся и загасил сигарету.

– Мне пора вернуться к гостям.

Оба встали, и Бек сказал:

– Вчера вечером я положил папку на стол в вашей спальне. Вероятно, у вас не было возможности заглянуть в нее.

– Нет. А что там?

– Я просто хотел, чтобы вы просмотрели ее. Мы можем поговорить об этом позже.

– Хотя бы намекни.

Бек знал, что о бизнесе Хафф готов говорить всегда, даже в день похорон сына.

– Вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Чарльз Нильсон?

– Не припоминаю. А кто он?

– Адвокат профсоюзов.

– Ублюдок.

– Это определенно синонимы, – криво улыбнулся Бек. – Он написал нам письмо. Копию я положил в папку. Мне необходимо знать, как вы хотите, чтобы я ему ответил. Это не срочно, но ответить надо. Так что не ждите слишком долго, просмотрите письмо.

Они вместе пошли к двери.

– Этот Нильсон, что он за адвокат?

Бек замялся, но, когда увидел, что Хафф начинает сердиться, махнул рукой, словно говоря «я сам этим займусь».

– Он делает репутацию в другой части страны, – ответил Бек. – Но мы сможем справиться с ним.

Хафф похлопал его по спине.

– Я доверяю тебе на все сто. Кто бы ни был этот сукин сын и кем бы себя ни мнил, от него только воспоминание останется, когда ты с ним закончишь.

Хойл открыл дверь. Через широкий холл они видели непарадную гостиную с высокими окнами, которую Лорел превратила в оранжерею. Там росли папоротники, орхидеи, фиалки и другие тропические растения. Комната была не только ее гордостью и радостью, а предметом гордости Клуба садоводов Дестини, председателем которого Лорел была несколько лет подряд.

После ее смерти Хафф нанял специалистов из Нового Орлеана, которые приезжали в Дестини раз в неделю, чтобы ухаживать за растениями. Он хорошо им платил, но не забыл пригрозить судебным иском, если хотя бы одно из растений погибнет. Оранжерея оставалась самым красивым помещением в доме, но туда почти никто никогда не заходил.

А теперь там за пианино спиной к ним сидела Сэйри, опустив голову к клавишам.

– Ты сможешь убедить Сэйри поговорить со мной, Бек?

– Я едва убедил ее поговорить со мной.

Хафф подтолкнул его вперед.

– Постарайся еще раз.

– Мы не могли бы начать с чего-нибудь полегче? – через плечо спросил Бек. – С Чарльза Нильсона, например? Или с Третьего рейха?

– Вы играете?

Сэйри повернулась. В оранжерею вошел Бек Мерчент, руки он засунул в карманы брюк. Он подошел к скамье, стоявшей у фортепьяно, с таким видом, словно ждал, что она подвинется и даст ему место. Но Сэйри не шевельнулась.

– Мне любопытно, мистер Мерчент.

– И мне тоже. Мне любопытно узнать, почему вы не называете меня Беком.