— Лаура? Почему вам так важно мое мнение? — спросил он очень мягко.

— Потому, что важно, — прошептала она.

— Почему? Почему вас волнует, что я думаю?

Лаура слышала, как бьется ее сердце. Это биение отзывалось в каждой частице ее существа. Она могла бы поклясться, что удары ее сердца раздаются в комнате, как колокольный звон.

Выражение его глаз изменилось. Теперь в них была теплота, желание. Нет, больше, чем желание. В них была та же страсть, та же непреодолимая тяга, которая была в ней.

Лаура не представляла, что могло бы произойти между ними, если бы именно в эту минуту в оранжерею не вернулась Эмили. Но она вернулась, и ее высокий голос нарушил эту напряженную тишину:

— Тебя просят к телефону, Дэниел. Лаура, обед готов.

Лаура смотрела на нее, будто только что очнулась от глубокого сна. Затем она взглянула на Дэниела и заметила, что на его лице опять появилась бесстрастная вежливая маска.

Может быть, я все это вообразила? Увидела то, что хотела увидеть?

— Спасибо, Эмили, — спокойно сказал он. — Можно мне присоединиться к вам за обедом?

— Конечно, — Эмили была сама корректность.

— Тогда скоро увидимся.

Он покинул оранжерею, двигаясь очень легко и грациозно для такого крупного мужчины.

Лаура не сводила с него глаз, пока он не исчез за дверью.

— Пойдемте обедать, — предложила Эмили.

Все еще прижимая рисунки к груди, Лаура медленно встала. Все ее тело болело, но не из-за того, что она слишком долго сидела. Она пошла с Эмили, вроде бы не замечая присутствия старой леди, и опомнилась только тогда, когда тонкие пальцы впились в ее руку.

— Лаура, я должна предупредить вас.

Девушка остановилась и посмотрела в беспокойные темные глаза Эмили.

— Предупредить? О чем?

Эмили нервно оглянулась, затем, понизив голос до едва слышного шепота, сказала:

— Остерегайтесь Дэниела. Он опасный человек, Лаура. Он очень опасный человек.

Эмили отпустила руку девушки и торопливо направилась к выходу, будто опасность наступала ей на пятки.

Лаура замерла, глядя ей вслед.

Лаура догнала Эмили, когда миссис Килбурн уже вошла в небольшую гостиную, но, как бы девушка ни хотела расспросить ее о Дэниеле, это было невозможно: они были не одни.

— Лаура, — сказала Эмили, она снова казалась спокойной, — познакомьтесь с Кэрри, женой Питера. Это Лаура Сазерленд, Кэрри.

Кэрри Килбурн поразила Лауру и отвлекла ее от мыслей о Дэниеле. Кэрри оказалась неожиданно молодой, не больше двадцати трех — двадцати четырех лет. Но дело было не в возрасте, а в ее внешности. Большинство людей назвали бы ее простушкой: худое, бледное лицо с мелковатыми чертами. Ее волосы, густые и блестящие — самая замечательная ее черта, — имели оттенок бледного золота, которого никогда не добиться с помощью краски. Прическа была очень простой: у шеи они были перевязаны темной лентой. Кэрри была примерно того же роста, что и Лаура, но еще более худой, и казалась костлявой в плохо сидящей темной блузке и слишком длинной юбке.

Хотя Лауру никто не предупредил, она справилась с собой и не выдала своего удивления, кода Кэрри повернулась к ней и девушка увидела другую сторону ее лица, обезображенную страшным шрамом от ожога, тянувшимся от глаза почти до воротника блузки.