Секретарша Дона, Мила, была просто лапочка.

По зимнему времени в офисе здорово топили, и я нарочно оставлял открытой дверь своего кабинета, чтобы полюбоваться, как она ходит туда-сюда в своей ажурной кофточке, состоящей преимущественно из черного кружева, сквозь которое виднелся лифчик, чудом не лопавшийся от упрого выпирающего содержимого, и мини-юбке с разрезом, которая при вхождении аккуратной попы в контакт с жестким стулом за письменным столом задиралась так, что аж слезы на глаза наворачивались. Но это еще не все.

Она ходила по офису без чулок!!!

О-о-о!

Да, совсем без чулок ходила, демонстрируя великолепную бархатистую кожу нежно-персикового цвета — остатки летнего загара.

Мне с первого дня показалось, что я ей понравился. Но с дамами у меня очень туго. Трудно заставить себя подойти, как это делают многие парни, и этак развязно предложить куда-нибудь вместе прошвырнуться. А вдруг последует отказ? Я же умру от стыда!

Кроме того, как я полагал, секретарша — собственность шефа. Поэтому мне оставалось делать вид, что совершенно не интересуюсь Милкой. Однако не забывал каждое утро класть на ее стол шоколадку и при этом сухо осведомляться о делах и здоровье.

Так вот, в пятницу все прошло наперекосяк. Во второй половине дня, бездельничая у себя в кабинете, я прикидывал, как бы мне провести уик-энд. Наблюдал по обыкновению за секс-чудом без чулок и вдруг почувствовал, что умру, если сейчас же ее не трахну.

Это было как приступ. Я вспомнил, что уже давно не имел счастья обладать женщиной: в период запоя было не до того, а последнюю неделю, образно выражаясь, ловил отходняк. Да, были порывы, но довольно слабые, и они быстро гасились различными обстоятельствами.

И вот надо же! Пять дней во мне формировалось желание, порожденное близким присутствием Милки, и теперь приперло так, что все остальное исчезло и все мои чувства и стремления сконцентрировались в месте умопомрачительного изгиба бедра, обтянутого черной шелковой юбкой.

Когда к Дону вломился последний томившийся в приемной посетитель, Милка оттащила им кофе. Я расслышал, как шеф громко сказал ей, стоящей уже в дверях, что его нельзя будет беспокоить в течение получаса.

До меня это мгновенно дошло. Я поспешно вышел в приемную, перевесил наружу табличку с надписью «Совещание» и запер изнутри дверь.

Я обернулся, втянул голову в плечи. Больше всего в тот момент боялся, что Милка будет наблюдать за моими странными действиями и тогда я не смогу преодолеть восемь шагов от двери до ее желанного тела. Но она уже уселась за стол и начала писать, мурлыкая что-то и откидывая непослушную прядь мягких волос, спадавшую на глаза.

У меня никогда так не стучало сердце. Казалось, что оно вот-вот проломит грудь и вывалится. Анализируя позднее свое поведение, и вынужден был признать, что утверждение моего бывшего ротного «если х…й в голове, то медицина бессильна» очень справедливо.

Дальнейшее запечатлелось расплывчато. Был как в горячечном бреду. Помню отчетливо только изумленные глаза, когда я вытащил ее из-за стола и, не говоря ни слова, сгреб в охапку и залепил поцелуем сахарные уста. О, Господи, что это был за поцелуй! Я за 20 секунд высосал из нее всю жизненную силу и чуть не задушил в объятиях.