Едва завидев, как они с подружкой, такой же разбитной разведенкой, спускаются с крыльца, Матвей завел автомобиль. Не хватало еще, чтобы Алексеева села к нему на пассажирское сидение прямо на глазах у этих акул. Ну, и игру он затеял: встречаться со студенткой, рискуя на каждом шагу своей репутацией и карьерой! И как теперь выпутываться — не ясно, и отступиться — тоже совершенно не хочется.

Мужчина торопливо сорвал машину с места, выехал за ворота и, глядя в зеркало заднего вида, как Татьяна Михайловна ускоряет шаг и машет руками, точно курица крыльями, устало покачал головой.

Вчера они с дочкой чуть ли не до полуночи занимались рисованием, потом он всю ночь беспокойно ворочался в своей холодной постели и каждый раз, едва проваливался в сон, видел образ обнаженной Алексеевой.

Девушка не давала ему покоя. Она терзала, изводила, мучила. Мысли о ней доводили его до крайней степени возбуждения — это когда в штанах круглосуточно по стойке смирно, и даже утренние упражнения в душе не приносят долгожданного облегчения. На пару минут ему, конечно, становилось лучше после таких упражнений, но потом этот дикий голод возвращался вновь.

Это как хотеть кусок сочного, хорошо прожаренного мяса и съесть вместо него яблочко — ни хрена не помогает.

Умом Озеров понимал, что самоудовлетворение сильно уступает по эффективности настоящей, живой женщине, способной подарить хорошую разрядку, но сердцем чувствовал, дело в ней — в Ольге. Он желал не какую-нибудь девицу, а именно эту — простоватую, тихую, скромную отличницу с глазами олененка Бэмби и длиннющими пушистыми ресницами, один взмах которых напрочь выбивал из него дух.

Он хотел ее — острую на язык, примерную на людях и дерзкую в тайной переписке. Ее, пахнущую сладостями и заставляющую его теряться от волнения в ее присутствии. Ее, ставящую на колени его, взрослого серьезного мужика, одной робкой улыбкой и вынуждающую его же прятаться от собственных коллег и любопытных взглядов, точно нашкодившего школьника.

Матвей сделал круг по кварталу и въехал на подъездную аллею с другого конца. Он видел, как расходились от ворот в разные стороны Татьяна Михайловна и Ольга. Коллега с подружкой ушли налево, Алексеева, гордо расправив плечи, зашагала направо.

— Девушка, а, девушка! — Позвал он, подъехав вплотную.

Алексеева даже не взглянула на него. Автомобиль шелестел шинами, двигаясь вдоль дороги в крайнем правом ряду, а студентка бодро цокала рядом каблучками, не обращая на него совершенно никакого внимания. Задрав нос и деловито спрятав руки в карманах, она мерила короткими торопливыми шажками пешеходную дорожку.

— Девушка, садитесь, прокачу. — Любуясь ее стройными ножками, промурлыкал профессор.

Попутные машины объезжали его и ускоряли ход.

Ольга улыбалась. Она все еще не смотрела в его сторону, но Озеров видел проступившие на ее щеках милые ямочки. Если бы она продемонстрировала их раньше, то, пожалуй, профессор сошел бы с ума и, потеряв всякий страх, посадил бы ее к себе в машину прямо на служебной парковке.

— Девушка!

— Я к незнакомцам не сажусь. — Ольга слегка повернула к нему лицо и лукаво улыбнулась.