Я отметил то, что Оливия покручивала на пальце свое обручальное кольцо, — Как смешно, — произнесла она.

— Что именно?

— Быть замужем таким вот манером. Просто говоря — хладнокровно. Поль?

— Что?

Она не смотрела на меня. — Пожалуйста запомни, что несмотря на прошлую ночь, все это чисто деловые отношения.

Я произнес окоченело, — Если вам угодно, я не буду настаивать на супружеских отношениях...

— Нет, не это я имела ввиду, — быстро сказала она. Даже не то, если бы мы были влюблены один в другого, или доверяли друг другу, в самом деле. И не то, если бы на самом деле хорошо знали друг друга и решили бы провести оставшуюся жизнь вместе.

— Что ты хочешь мне сказать, доктор?

И опять она не смотрела на меня, — Просто я не такая уж очень хорошая женщина. Как я привыкла думать. Хорошая-прехорошая. Ангел просто. Глубоко патриотичный и высокоморальный гражданин. Совсем нет, клянусь тебе в этом. Последние несколько дней, последние несколько недель показали мне саму себя в пугающем свете. Но вы женились на мне не из-за моего характера или качества личности, не из-за моей внешности, денег, или прошлого, или чего-то еще в таком же роде, не так ли? Ты выбрал меня для этой работы, или твой шеф? Это совсем не моя идея. Пожалуйста запомни это. И если однажды ты что-то узнаешь обо мне, что-то не очень приятное, тебе не следует жаловаться что я обманула или разочаровала тебя. Согласен?

— Это видно одна из твоих незначительных идей о которых ты отказывалась говорить со мной? Последнее заявление нанесло мне удар прямо в челюсть, насколько я понимаю. Я надеюсь, что у тебя больше не найдется друзей детства толкающихся поблизости?

— Нет, сказала она, — это совсем другое. Это.... Нет, больше ничего не скажу. Это не мой секрет.

На этот раз я смотрел на нее мгновение дольше, потом стал смотреть вперед. На полном ходу я прижал машину к самому краю мостовой. По какой-то причине я вспомнил, что Мариасси — венгерское имя и что Эмиль Тоссиг провел огромную работу расстрелов в Будапеште или пытался провести. Было бы дьявольское совпадение, если бы тут оказалась какая-нибудь связь. Но если она только была, я не знаю что бы было, но что-то мне было не по себе.

— Ты выбрала неурочное время, неподходящее, чтобы углубиться в свои загадочно-женские порывы, — сказал я рассерженно. — Секретная жизнь Оливии Мариасси! Замечательно!

— Мне не следовало бы ничего говорить. Я пыталась сохранить свою репутацию незапятнанной, для спасения своей совести. Что, вообще-то, к делу не имеет никакого отношения.

— Хорошо, — сказал я. — Вот ты говорила о Муни, если это не твой секрет, тогда чей? — Я снова посмотрел на нее. Она опустила голову и ничего не отвечала. Я сказал: — Послушай, доктор, если бы ты слышала так же часто, как я, это "дорогой-никогда-не-доверяй-мне"...

— И всегда из уст прекрасной женщины-агента, — голос Оливии был сух, — и обычно всегда в кровати. Какой бы чарующей стала жизнь.

— У тебя будет возможность судить об этом через минуту, — сказал я. — Я собираюсь предоставить такую возможность прямо на дороге. Если кто-то следит за нами и очевидно не собирается дать нам возможность взглянуть на него. Я думаю нам следует исчезнуть с шоссе на время. Дать возможность этому парню поволноваться, потеряв нас из виду, если конечно это парень и может быть он появится пока мы будем бежать углубляясь в лес. Он может даже последовать за нами, если это ему удастся.