– Дура! – хватаясь за насквозь промокшую косичку, выпалила она.

– До буйка! – скомандовала я и, перевернувшись в воде, поплыла к буйку, легко и стремительно рассекая воду и с удовольствием слыша, как плюхает и барахтается позади Витка. Плавает она плохо, о чем я ей и напоминаю при каждом удобном случае.

Я подплыла к качающемуся на волнах буйку и ухватилась за ручки. Через пару минут появилась полузахлебнувшаяся Витка – испуганные глаза по пять копеек.

– Все, обратно меня потащишь вместе с ним! – прохрипела она, сплевывая налипшие на лицо волосы и судорожно цепляясь в буек. – На фига было сюда плыть?

– Конспирация, матушка! – откликнулась я. – Там из-за каждого ящика уши торчат, не Лешка, так Петюнечка… – И болтаясь на буйке, я рассказала Витке все, что видела – и натворила – за прошедший день.

– Да-а! – протянула она. Даже с восхищением. Можно было возгордиться, если бы дальше она не добавила: – На такой идиотизм даже наша Душка не сподобилась бы!

– Я, что ли, придурка из автобуса к Эннану в кофейню затащила?

– Но ты вылила на него кофе! – Витка взвилась так, что чуть не выпрыгнула из воды. – После блевотины из ведерка – большой прогресс, но вряд ли он оценит! Ты что, не понимаешь? В автобусе эти придурки за татар против русских, в кофейне они за русских против татар… Тут явно что-то затевается, а ты оказалась прямо в центре! – и мрачно добавила: – Как будто нам своих проблем мало.

– Так что же делать?

– Не знаю я! – выпалила Витка. – Что с ролью делать – знаю, что с гримом делать – тоже знаю. А что с национальными волнениями – понятия не имею! Посоветоваться бы… А с кем? Не с Душкой же…

Мы замолчали. Яркое солнечное утро больше не радовало. И море опять стало каким-то… могильно-холодным.

– У меня подружка есть… – неуверенно сказала я. – Ритка… Она в нашем хореографическом учится и в балете танцует…

Насчет подружки, конечно, преувеличение. Дружить с Риткой – все равно что с разогнавшимся танком. Если он тебя на полном ходу не задавил, можешь смело считать это высшим проявлением дружеских чувств. Но сейчас неважно…

– Она встречалась с одним пацаном и рассказывала, что он с приятелями вроде бы работал – знаешь на кого? На самого Саляма! Ну?! Детективное агентство «Белый гусь»! Они ее выручили, когда ее в театре пытались подставить, чтоб она роль не получила. Она, правда, говорит, что вообще убить хотели, но я думаю, врет…

– Да погоди ты! – отмахнулась Витка. – «Белый гусь» – это же круто, Саляма все в городе знают. Слушай, а позвонить ты тому пацану можешь?

– Ну… Телефон у меня вроде есть… – неуверенно сказала я. Телефон я стянула из Риткиной мобилки. Видела я того пацана – курносый, белобрысый, но очень славный. Даже слишком – для такой стервы, как Ритка. Но потом у них с Риткой вроде бы ничего не вышло, да и у меня неприятности начались…

– Поплыли! – скомандовала Витка и, отпустив буек, погребла к берегу так резво, что я нагнала ее только у самого прибоя.

– Не трогай мои шмотки мокрыми руками! – завопила я, но она уже вытряхнула мобильник из кармана моих джинсов, огляделась по сторонам, не пялится ли на нас кто, и скомандовала: – Звони!