- Я не смеюсь. И не...
- Вот и хорошо, - перебила ее мама Курдюмовой. - А у Валентинки это... ну, как тебе сказать... Другие девочки хорошо живут, зажиточно, она же видит. А у нас вот как. Я на двух работах, правда, так что на еде не экономим. И Валентинку приодеть могу, она ведь не хуже других, правда?
Эра кивнула.
- Вот видишь. А на мебель, чтоб обновить, уже не хватает. Ей красоты хочется, вот что, она и выдумывает. Для красоты, понимаешь? Глупая она. А все равно каждому в жизни нужна какая-то красота. Ты только девочкам не говори, ладно? Тут ведь как получилось: я в двух учреждениях техничкой работала, а потом одно в новое здание перевели, ездить далеко, почти что за город, меня бес и попутал: устроилась к Валентинке в школу. Сначала ничего. Когда и наткнемся друг на друга, она нос кверху - и шасть вроде мимо чужой. Она там какую-то тоже заковыристую историю придумала, будто бы у нее мать солистка балета, - это после того, как ходили в оперный театр, еще в младшем классе. Водили их на балет "Щелкунчик". Так там в программке, веришь ли, тоже Курдюмова. Учительница, конечно, все знала, да я уговорила ее промолчать. Хорошая была учительница, добрая такая. А как раскрылось: все ничего, мимо так мимо, и вдруг она зимой, мороз двадцать восемь, в одной форме с девчонками за пончиками на большой перемене побежала. Был у них возле школы ларек, пончиками торгуют. А я как раз навстречу шла, увидела - и за ней: "Дочка, вернись! Дочка, пальто надень!" Ну прямо бес попутал. Ее, конечно, на смех: "Балерина со шваброй!" Это про меня. А Валентинка уперлась - и все: "Не пойду! Хоть режь, а в школу не пойду". Вот и пришлось переводить посреди года...
- Вы не беспокойтесь, я никому... - повторила Эра еще раз, выходя на площадку.
- Бог не выдаст, свинья не съест, - рассмеялась женщина, похожая на девочку. - Что, юбка моя не понравилась?
Эра покраснела и отвела глаза.
- Это, дорогуша, называется "мини". Лет уж двадцать, как была эта мода! А она все не рвется, крепкий материал. И квартиру мы скоро получим! - крикнула мать Курдюмовой вслед Эре. - Нас всего две семьи осталось: мы да бабка из шестой квартиры, - другие уж переехали! А котов своих пооставляли, восемь штук, вот их Валентинка и кормит! Это ж надо прокормить такую прорвищу!
- До свидания, - вспомнив, что не попрощалась, сказала уже снизу Эра.
Курдюмова явилась в школу на следующий день. Эра так и не смогла решить - знала ли она, что Эра тоже знала? Иногда ей казалось, что Курдюмова смотрит на нее как-то чересчур пристально, будто на сообщницу, а в другой раз - что все это ей только померещилось. Скорее всего, это так бы и кончилось ничем. Но однажды на большой перемене, когда все сходились в класс перед следующим уроком, Курдюмова с усмешкой сказала, презрительно щуря глаза:
- Так, как ты, едят только мещанки.
Верочка Облакевич, самая, пожалуй, тихая и безобидная изо всего класса, в растерянности уставилась на недоеденный пирожок в своей руке.
- Кто оттопыривает мизинец, когда ест?! Кто?! Меня, например, приучали правильно есть, когда мне было три года. И моя мама, когда видела, что я топырю мизинец, шлепала меня по руке. А под мышки мне подкладывали теннисные шарики, чтобы я привыкала не расставлять за столом локти.