— Вот поди ж ты, — сам себе сказал Буткевич, — мало того, что дерутся, еще и чертенят меня почем зря!
Штурм горы не заставил долго ждать. Нападали с разных сторон. Первый, возникший снизу, спрятал глаза в улыбке:
— Кицунэгари. (Охота на лис.)
— Сам ты! — бросил ему поручик и замахнулся. Однако внезапно ударил другой рукой. Удар тяпнул японца по зубам, но никакого действия не возымел. Тот поднимался в полный рост. Прежде чем он выпрямился, Буткевич, откинувшись назад и присев, как в разудалой «Барыне», выстрелил вперед ногой. Лазутчика унесло вниз. Послышался его крик и шум падения на камни. Буткевич взорвался. В нем распрямилась какая-то скрытая пружина, до сих пор сжимаемая обстоятельствами. Не уклоняясь от ударов, а наседая на них жерновами своих рук, перенося руки в хлесткие и размашистые ответные удары, поручик совершенно измотал японца, натащил его на себя и уже перенес тому на захребетину свой сжатый до боли кулак, но тут тяжелый удар отбросил Буткевича на землю. Да. На одно мгновение противник оказался не контролируемым за спиной… У русских так не бьют, но все равно, достоинства победителю этот удар не прибавил. Буткевич переместился вперед, отрываясь от противника, потом еще и в сторону. Японец двигался стремительно, пытаясь достать лежащего ударом и не давая тому встать на ноги. Однако, чуть собрав силы, Буткевич перебросил из-под себя ноги, по-казачьи перевернулся на спине и подцепил нападавшего. Поручик уже предощутил, как вышибает каблуком мозги у летящего по склону противника. Этот удар — «с каблучка» — когда-то пользовали некоторые кадеты из тех не лучших, хотя и высокородных дворян, что ублажали себя видом мужицкой крови. Тогда, в глазах младших по курсу, это был героизм — показать в уличных разборках, что такое кадетский корпус! И вдруг поручик зафиксировал: с разных сторон на него смотрели пустые глазницы винтовочных стволов. Вообще-то японцы стрелять бы не должны. Однако Буткевичу не захотелось на себе испытать правильность этих выводов, и он дал себя взять…
С ним обошлись не очень корректно — один из солдат просто шибанул поручика прикладом в дышло, чем вызвал протест своего же офицера. Его вмешательство поручик расценил как «классовую солидарность». Буткевича связали. Двигаясь вместе с японцами, он мог несколько раз раскидать своих конвоиров, даже несмотря на связанные за спиной руки. Солдаты имели весьма слабую обученность в подобных делах. Например, один из них оказался в критической близости от края обрыва, а идущий сзади, как определил Буткевич, взял винтовку на плечо. В другой раз, во время спуска по сыпучему грунту, у переднего разъехались ноги, а боковой конвоир стал опираться на винтовку, чтобы не съехать вниз. И все же Буткевич решил не сопротивляться. Должна же быть какая-то логика в заранее созданной им же ситуации. Уже в конце склона конвою встретился дозорный, приветствовавший идущих условным сигналом. Особой маскировки лагерь японцев не имел. Судя по развьюченным и расседланным лошадям, численность противника составляла человек пятьдесят. У поваленной пихты мешковина прикрывала пулемет, оружие каждый носил при себе. Большинство солдат оказалось на площадке — они выполняли что-то вроде гимнастических упражнений, иногда придавая лицам свирепые выражения и имитируя удары.