– Не объясню. Просто не знаю. Команданте сказал… извините, Пётр Миронович сказал – любыми средствами и силами.
– Ох уж этот ваш Пётр Миронович. Ну да… там внизу уже директор ваш суетится. Эндрю Олдем. Допивай чай и сходи, успокой его. И не бей больше императоров – их совсем мало на земле осталось. Вымирающий вид.
Вот летят в этом страшно неудобном самолёте. Он даже больше, чем тот, на котором они прилетели – а столько народу напихано, что душно и противно. Да ещё этот Эндрю храпит на соседнем сиденье. Хотя волосатику и простить можно – а вот на крайнем кресле огромный колонел, так тот храпит так, что непонятно, как самолёт не разваливается. Взрываются же стаканы, говорят, от пения некоторых певиц с высокими голосами.
Их делегация чуть не половину салона заняла. Американцы, видимо, в последний момент передумали, и с полковником ещё пятерых полицейских отправили, и тоже главным у них мужик весь в значках и колодках от медалей.
Плохо началась поездка. Как там ещё детишки себя поведут?
Интермеццо двенадцатое
– Жена решила грибами заняться. Насобирала, насолила, разослала родне.
– И что родня говорит?
– Нет у нас теперь родни.
Бывший старший лейтенант Махамбет Нурпеисов уже подходил к дому утопленника Нурсултана, когда наступил на брошенную каким-то ребёнком сломанную игрушку – вернее, часть игрушки, ногу от пластмассовой куклы. Остановился, поискал девочку глазами – может, уронила. Двор был пустынным, и даже трёх старушек на месте не было. Странно. Обычно и бабульки сидят, и дети играют во дворе. Махамбет поднял розовую ногу и, делая вид, что отряхивает брючину, снизу глянул на окна, что выходили из «арендуемой» им квартиры, как раз на двор. Нет, ничего подозрительного не видно – не маячат за занавесками милицейские фуражки. Только вот пустынный двор настораживает. Решил на всякий случай пройти мимо подъезда и посмотреть на двор с противоположной стороны. На лавочке за вкопанным в землю в соседнем дворе столом сидели двое мужиков и играли в домино. Вдвоём? Они покосились на проходящего мимо Нурпеисова, и взгляды были такие… цепкие. Начали подниматься.
Обложили! Махамбет ускорил шаг – но понятно, что теперь эти не отстанут. Мужики и вправду пошли за ним. Тогда он сунул руку в карман и, развернувшись, пошёл в сторону тополей, что росли на выходе из двора. Преследователи ускорили шаг и повернули чуть раньше, сокращая дистанцию – но при этом оказались как раз на нужном расстоянии. Махамбет почти спокойно достал «макаров» и тремя выстрелами уложил обоих. Бросился за тополя, а потом перемахнул через забор и оказался в детском садике. Пробежав его насквозь, он снял перед выходом брезентуху и, держа её под мышкой, как можно более спокойно вышел из калитки детского садика, направившись к трамвайной остановке. Там толпилось много людей, и как раз трамвай подъезжал. Заскочил последним, протолкнув замешкавшуюся на ступеньках толстую казашку.
– Ей, оңайырақ (полегче), – огрызнулась тётка.
– Извините, еле успел, – вымученно улыбнулся ей Махамбет и зашарил в кармане в поисках мелочи.