На суде же Николай Иванович всё отрицал и сказал, что чувствует за собой только одну вину – слишком мало врагов Советской власти он уничтожил. Что такое 14 тысяч? Врагов гораздо больше – и вот они его и достали. Мало.

И почему-то вспомнилась особенно ярко не вторая жена, а первая, Антонина Алексеевна, с которой он развёлся в 1930 году и тем самым сохранил ей жизнь. Поругались тогда из-за того, что он часто стал напиваться. Так попробуй не напейся с такой работой…

Ага, вот почему вспомнилась Антонина: каждую осень она делала бесподобный зефир. Без шоколада, понятно – просто зефир. Разный, со вкусом ванили или с вишней. Простой ведь рецепт – почему его не готовят Тишковы? Вон у них сколько яблок. Вспомнил, как несколько раз помогал Тоне делать этот зефир, взбивал яблочное пюре с яичными белками. сначала он резал три яблока пополам и очищал от косточек, потом Тоня несколько минут запекала их в духовке. Готовые яблоки он потом толкушкой превращал в пюре, в это пюре специальным мерным стаканчиком жена добавляла сахар и ставила на плиту – ненадолго, только чтобы сахар разошёлся. После этого яблочное пюре перекладывалось в банку и ставилось под струю воды, чтобы охладить. Через несколько минут, когда пюре остынет и чуть загустеет, и начиналась та работа, ради которой Тоня его привлекала. Нужно было добавить пару яичных белков к пюре, а дальше долго и упорно всё это взбивать в высокой кастрюльке. Рука уже у Николая Ивановича отваливается, а эта неумолимая кулинарша всё твердит одно: «Быстрее взбивай! Плохо получается. Испортишь мне всё». Сама в это время в небольшой кастрюльке варила сахарный сироп с добавкой желатина.

Наконец у Ежова получалась белая однородная масса. Антонина тонкой струйкой начинала добавлять загустевший сироп в кастрюльку, приговаривая при этом: «Да быстрее ты вилкой шеруди, сейчас самый важный момент». Минуты через три это заканчивалось, и она начинала перекладывать белую воздушную массу в заранее наверченные из плотной бумаги формочки. Оставляла Тоня сладость на всю ночь сохнуть, а утром посыпала их сахарной пудрой и звала Николая Ивановича пить чай с зефиром.

Взглянуть бы сейчас на Антонину Алексеевну, мысленно попросил Ёж у потолка.

– Рано ещё тебе, – ответил потолок. – Сейчас полетишь в одно место – там не враг твоей стране, там просто дурак.

И Ёж с той же скоростью пули, что поднимался вверх, стал пикировать вниз. Бах – и он снова таракан. Большой таракан. Рыжий таракан. Неужели всё по новой? Ёж устал быть тараканом. Он хотел покоя, тем более теперь ещё и его Мерлин рядом не было.

– О, ти като? – полный седой человек с каким-то странным дефектом речи разговаривал с ним. Нагнулся и рассматривал Ежа.

– Я Ёж, – сказал Ёж и удивился. Он теперь умел говорить.

– Ха-ха. Ёс. Я вил есей. Ты ни ёс. Ты таркан. Я снаю, ты таркан, – развеселился старик с невнятной дикцией и проглатыванием букв и слогов.

И тут потолок подсказал Ежу, кто это. Вот оно что… И правда – не враг. Всего лишь дурак, и больной человек. И этот идиот руководил восьмьюдесятью процентами всей промышленности СССР, требуя всё больше и больше денег для ВПК – и, несмотря на слабоумие, стал четвёртым человеком в стране. Андрей Павлович Кириленко. Друг и соратник Брежнева. Вместе работали в Запорожье. Слесарь, оставшийся слесарем, хоть и превратившийся в бульдозер для продавливания решений по выделению денег на оборонку. Зачем народу холодильники и рубашки? Ему нужны сотни тысяч танков. Миллионы танков. Не нужны трактора. Нужны БТР.