— Ишь ты, да он у нас герой, — взглянул на клинок старшина милиции.

— Ну да ничего, мы его, героя, проверим, останемся тут да подождём, и поглядим каков он, — сказал старший милиционер.

— Анацефалы вы, — сухо сказал товарищ Толмачёв, вешая шашку обратно на гвоздь, — не придёт он сюда. Дураков в КРО не берут. И уж точно не придёт когда узнает, что вы Эгунда убили. Он после этого вообще на дно заляжет, а Незабудка, эта шлюха вонючая, так она полжизни в конспирации прожила, теперь их и вовсе тяжело сыскать будет. Недоумки. На выход, оба.

Выходя из комнатки, товарищ Толмачёв оглядел комнатушку ещё раз и выключил свет.

— Васька, Васька Ярохин, спишь что ли, чёрт? — негромко кричал Свирид стоя под открытыми и освещёнными окнами на втором этаже.

— Кто орёт-то? — высунулась голова из окна.

— Это я, Свирид.

— Ну, заходи. Чего ты там встал?

— Я не один.

— А с тобой кто? — пытался разглядеть Васька Ярохин спутника Тыжных, но со света это было сделать не просто.

— Товарищ.

— Ну чего ты там встал, с товарищем, заходите оба, книжки почитаем, — донеслось из окна и ещё одна голова появилась рядом с Васькиной. Это был Володька Киселёв. — Идите сюда, политэкономию будем учить.

— Да я не для того, мне переночевать нужно. С товарищем.

— Ну, так идите, у нас Ермолаев и Ковшов в ночную смену, койки свободны. Только у нас жрать нечего, не мыльтесь даже, — радушно пригласил Васька.

— Да мы потрескали, и ещё вам баранок купили, — заверил Свирид.

— Ну, так чего там стоишь, подавай сюда баранки, — кричали им из окна весёлые, молодые голоса.

Свирид и Ракель Самуиловна вошли в общежитие и сразу оказались в круговерти ночной молодёжной жизни, хотя было уже одиннадцать часов. Кто-то стирался у раковины. Кто-то варил картошку в мундире и не отходил от плиты, чтобы картошку не спёрли. Кто-то орал в комнате с открытой дверью о скорой мировой революции. А кто-то читал книгу под лампой в коридоре. Проходя мимо, Свирид с некоторыми из ребят здоровался за руку, даже с девушками. И вскоре они были уже на втором этаже, у небольшой комнаты. Тут Свирид остановился и сказал как бы извиняясь:

— Товарищ Катя, вы не очень-то надейтесь, люди здесь простые, из пролетариев, зельцев по Германиям не ели. Так что…

— Товарищ Тыжных, прекратите вы это. Я не только в европах бывала, я и по каторгам и по ссылкам помоталась, и в тайге, в землянках пожила, партизанила, так что не волнуйтесь, мне не впервой обходиться без ванны и парикмахерской.

Они вошли в небольшую комнату, в которой было четыре кровати у стен и стол под лампочкой, за столом, над книгами, сидели четверо ребят от семнадцати до двадцати лет и девушка. Все они уставились на вошедших, а один из них, Васька Ярохин, начал говорить:

— Ну, давай свои… — и он замолчал, удивлённый увиденным, а потом с трудом договорил, — баранки.

Все остальные ребята изображали знаменитую гоголевскую сцену, и не отрывали глаз от товарища Незабудки. Пока один из них, самый молодой, не произнёс с придыханием: