– Младший сержант Колышкин!.. – тут же послышался голос взводного.

И тотчас с левого фланга прибежал коренастый боец в стеганой короткополой фуфайке. Спрыгнул в просторную ячейку Брыкина и принялся примерять к брустверу свое длинноствольное ружье. Этот свое дело знает, наблюдал за действиями бойца Мотовилов. И Брыкина подтянет.

– А ну-ка, комбайнер, убери вот здесь и здесь немного земли и перекинь ее туда, – тут же приступил к делу бронебойщик.

– Сам копай. Кум нашелся, – нахмурился Брыкин.

– Запомни, боец, – наставительно сказал бронебойщик, – с этого момента ты мой второй номер. Я – твой непосредственный командир. Что прикажу, то и будешь делать. Это – как на гармони сыграть. Лучше приготовим позицию, дольше проживем в бою. Смекаешь? Так что давай, одолевай, комбайнер, суворовскую науку побеждать. – И младший сержант засмеялся, бережно устраивая на бруствере противотанковое ружье.

Мотовилов не стал вмешиваться в разговор бойцов. Более того, сделал вид, что не слышит их. Шла обычная притирка двух характеров, неожиданно оказавшихся в одном окопе. Ничего, подумал ротный, завтра будут неразлейвода. Он постоял бы в первом взводе и еще несколько минут, но со стороны деревни захлопали сырые полы шинели. Так, торопливо перебирая ногами, вечно куда-то спеша, в Третьей роте ходил только один человек, он-то сейчас и подошел к Мотовилову.

– Ну что, Овсей Исаевич, вы-то окопались? – встретил подошедшего ротный.

Младший политрук Бурман потоптался на бруствере ячейки бронебойщиков, наклонился всем корпусом к Мотовилову и, высунув из широкого рукава шинели сухую смуглую ладонь, густо пахнущую табаком, коротким жестом, как бы подчеркивая особую конфиденциальность предстоящей беседы, отозвал ротного в сторону.

– Давайте отойдем. Поговорить, так сказать, накоротке…

Младший политрук отвел его от линии окопов шагов на двадцать. Далековато, прикинул Мотовилов, окидывая взглядом взводы и край деревни. Канонада на юго-западе утихла. Гремело только севернее. А там, в стороне Тарусы, залегла непонятная, напряженная тишина. Что это? Неужели отогнали? Или немцы все же сбили дивизионные заслоны и прорвались. Какие уж там дивизионные заслоны. От всей дивизии разве что полк остался. И тот сводный. С бору по сосенке…

Младший политрук Бурман между тем откашлялся и заговорил:

– Во-первых, должен вам поставить на вид, что вы, как командир роты, а в данном случае отдельного подразделения, выдвинутого на угрожаемый участок, действуете не по уставу. Где ваш НП? Откуда вы собираетесь управлять взводами? Отсюда? Из стрелковой ячейки? Во-вторых…

Да, в гриву-душу, подумал Мотовилов, у бронебоя с его напарником горя меньше, чем у меня. Нанес же лихой заместителя… Он мгновенно вспомнил все, что ему не нравилось в его заместителе: и то, как он фактически отменил его приказ на переправе, отдав распоряжение грузиться вначале первому взводу, а потом всем остальным, и то, как минуту назад начальственно и повелительно махнул ему смуглой ручкой, в нужный момент вынырнувшей из широкого рукава шинели, и такой же самоуверенный взгляд, и манеру влезать не в свои дела в самый напряженный момент, как будто специально для того, чтобы показать, что и он в роте хозяин. Пришло время комиссара ставить на место. Он ухватил младшего политрука за ремень портупеи, притянул к себе, как подростка, которого пора бы хорошенько высечь, да нехорошо при посторонних, и сказал: