– Гар, окрошку будешь?

– Нет.

– Садись, я тебя приглашаю.

– В чем подвох?

– Просто приглашаю тебя отведать окрошечки. Если мы разводимся, это еще не значит, что я не могу тебя угостить.

Гарафеев молча сел. Жена поставила перед ним глубокую тарелку, полную восхитительно ароматной окрошки. В центре светилась половинка яйца, а от растворяющейся сметаны шли маленькие пузырьки.

– Волшебно, – сказал Гарафеев и заработал ложкой.

– Горчички?

– С удовольствием.

– Приятного аппетита.

– Спасибо.

– А ты не боишься? – засмеялась Соня.

– Чего?

– Вдруг я хочу тебя отравить?

– Судьба, значит, такая, – фыркнул Гарафеев.

Соня села напротив и тоже стала есть.

Сколько было таких окрошек в их жизни, не сосчитать. Как только в магазине появлялась редиска, Гарафеев хватал трехлитровый бидон и бежал к бочке за квасом. Всегда к ней была тихая молчаливая очередь из детей и старушек, а настоящие мужики стояли за пивом, и там можно было очень душевно пообщаться.

Когда Гарафеев выходил с маленькой Лизой в коляске, то в квасной очереди стоял на общих основаниях, но стоило подойти к бочке с пивом, мужики начинали подвигаться и махать «О, нянька! Пропустите няньку!»

Сегодня, значит, Соня сходила за квасом сама…

– Так здорово пахнет летом, – улыбнулся он.

– Да уж. Ах, как я мечтала, что когда-нибудь буду с собственной грядки все это рвать…

– Да?

– Представь себе! Больше мне ничего в жизни так не хочется, как свою дачу, чтоб в земле копаться.

– А что ж ты мне не говорила никогда?

– А смысл? Все свои проблемы я всю жизнь вынуждена была решать самостоятельно.

– Может, я тоже хотел.

– И все наши общие проблемы я тоже всегда решала сама. Что тебе говорить, что стенке – результат одинаковый.

– Соня, но я не такой уж был ужасный муж. Отдавал тебе все деньги и меньше чем на полторы ставки не работал никогда.

– И что же у нас в сухом остатке? – жена засмеялась фальшиво и язвительно. – вот эта роскошь?

– Вообще-то люди в коммуналках живут.

– И на шикарных дачах тоже люди живут. Мог бы и подсуетиться, найти нормальное место, а не рвать задницу за три копейки. Вот Белоглазов…

– Не начинай. Белоглазов – конъюнктурщик.

– А ты у нас такой бескорыстный, дело прежде всего.

– Да, прежде всего.

– Ну вот когда ты думаешь только о деле, то только оно и делается, а ты сам как сидел в заднице, так и сидишь. Себя тоже нельзя забывать, особенно когда у тебя семья. Ты думаешь, мне степень доктора наук прямо позарез была необходима?

– Думаю, что да.

– А вот и нет! Я старалась только ради вас с Лизой. Только для семьи.

– А я думал, что диссертации пишут ради научного прогресса, – буркнул Гарафеев.

– Вот из-за таких идиотских идей ты и сидишь там, где сидишь! Жил как хотел. Жена пять лет в одних сапогах, дочь в обносках – плевать, главное, чтобы какой-нибудь алкаш не окочурился. Вот истинно достойная цель!

Гарафеев промолчал.

– Ладно, извини, – сказала Соня, – раз мы все равно разводимся, то нечего ругаться. Прости, если испортила аппетит.

– Все в порядке, – примирительно вздохнул Гарафеев. – Аппетит к такой окрошке ты ничем не перебьешь.

– Еще тарелочку?