Я хотел ответить, что готов, но Ольга Павловна не дала и рта раскрыть.

– Ну что ты говоришь! Нам же защита нужна! Без Михаила мы, как без рук. Григорий поедет. Я его уговорю. Предоставь это мне. В конце концов, глава рода должен пример показывать.

– Дело твоё, – кивнул Аристарх Петрович. – Поступай, как считаешь правильным. Признаться, мысли приходят, что скоро нам всем придётся на войну ехать, и стар, и млад.

– Неужели всё так плохо? – пробасил Сергей Геннадьевич. – Разве императоры не собираются заключать мир?

– Да какой мир! Оба разошлись не на шутку, не остановить.

– Ишь, развоевались! – снова заулыбался брат Ольги, но на этот раз печаль сквозила в его взгляде. – Ну что им неймётся? Зима же близко. Кто ж зимой воюет? Солдат на квартиры надо отправлять.

– Эта война не такая, как раньше, – сказал воевода. – Я видел, что на фронте делается. Окопы сплошные, колючая проволока. И всё роют, роют... Броненосцы на позиции выводят, другую технику. А народу не счесть. И все – солдатики простые, кое-как обученные. Со всей России согнали. И все в грязи тонут. Мы под Бобруйском встали лагерем, а линия фронта в двадцати вёрстах от нас. Пришлось повидать всякого. И это только начало.

Когда все разошлись, Ольга Павловна попросила меня остаться. Остался и Прокопий Иванович. Он достал из бара графин с коньяком и налил себе стопку. Боярыня расспросила о дороге, но скорее в качестве жеста вежливости, нежели из интереса. Я ещё до поездки дал понять, что у меня есть дела, в которые другим совать нос не обязательно, и Ольга, кажется, приняла этот факт, так что любопытничать не стала.

– Знаешь, Миша, дело есть, – заговорил Прокопий Иванович после расспросов Ольги. – Не осталось у тебя родни, кто бы позаботился о твоём будущем. Значит, эта ответственность ложится на наши плечи. Так вот, возраст у тебя уже подходящий. Ещё года три-четыре – и можно жениться. А дело это серьёзное, заранее надо планировать, подобрать невесту достойную, да чтоб выгоду не упустить. Это же, знаешь, опыт нужен, понимание.

– Я считаю, мне рано задумываться над такими вопросами, – ответил я, поняв, к чему клонит старый артефактор.

Отпрыски благородных семей обычно женились после двадцати пяти лет, а точнее сказать, после окончания учёбы и вступления в какую-либо должность, но сватали кланы своих детей рано: юношам разрешалось венчаться после пятнадцати лет, девушкам – после тринадцати. На практике же церемонию могли устроить ещё раньше (ну или позже – как род решит). И похоже, Птахины-Свирины намеревались как можно скорее связать меня с собой тесными семейными узами. Вот только мне такой вариант не походил.

– А мне думается, самое время, – пожала плечами Ольга Павловна. – Как раз в семнадцать-восемнадцать лет этот вопрос хорошо бы закрыть. Зачем в долгий ящик-то откладывать? Мы теперь – твоя родня, хоть и непрямая, наш долг позаботиться о тебе.

«Ох, млять, заботливые какие! – усмехнулся я про себя. – Нет уж, спасибо, сам как-нибудь разберусь».

– И всё же сейчас не самое лучшее время, – настойчивее проговорил я. – Идёт большая война. Кто знает, что может произойти? Стоит ли говорить о сватовстве? Может, подождём более спокойных времён?