Иван сидел посреди прихожей на бархатной банкетке, грустно глядя перед собой…

Он только-только поверил, что сумеет наладить отношения со своим братом, что они преодолеют застарелые обиды, сблизятся – и тут Борис погибает…

Я не успела додумать до конца свою мысль, потому что в этот самый момент зазвонил телефон.

Мы с Иваном оба уставились на телефонный аппарат.

Точнее, уставились на него все трое. Бонни тоже не сводил глаз с трезвонящей штуковины, причем с ним творилось что-то странное: шерсть на загривке вздыбилась, пасть угрожающе приоткрылась, обнажив клыки, и вместо горестного подвывания он испустил знакомое мне угрожающее рычание.

– Кто-то звонит, – выдал Иван глубокомысленно.

Надо же, какое тонкое наблюдение!

– Может быть, это Борис? – проговорил он вдруг с зарождающейся надеждой. – Вдруг сообщение оказалось ошибочным, и он его хочет опровергнуть…

– Откуда он может знать, что ты здесь?.. – проворчала я, но тем не менее подняла трубку.

– Можно попросить Ивана Алексеевича Ланского? – проговорил какой-то приглушенный голос.

Хотя было плохо слышно, я даже не поняла – мужчина говорит или женщина, – но тем не менее голос показался мне смутно знакомым. Больше того – он вызвал у меня беспокойство.

– Это тебя! – прошептала я, прикрыв трубку ладонью. – Ты кому-нибудь давал этот телефон?

– Нет, – он энергично замотал головой. – Хотя давал… в фирме «Спейс», куда я ходил на собеседование… я же должен был дать им какой-то номер для связи…

– Значит, это они! – и я протянула ему трубку.

По своему опыту я знала: работа – это серьезно.

Бонни вел себя странно: он рычал, скалился и даже попытался отобрать у меня трубку.

– Прекрати хулиганить! – прикрикнула я на него. – Это важный звонок!

Бонни обиженно замолчал и отступил в угол. Морда его приобрела выражение, которое у человека можно было бы назвать «Не говорите потом, что я вас не предупреждал».

Иван поднялся с банкетки, взял трубку и поднес ее к уху.

– Ланский!

Он слушал, и его лицо на глазах менялось. Сначала на нем появилось удивление, которое переросло в недоверие и наконец – в растерянность. Впрочем, последнее выражение для него было довольно обычным. Думаю, что с ним он и появился на свет.

– Да… – проговорил он наконец. – Хорошо… обязательно сегодня? Ну ладно, я приду…

Повесив трубку, он снова тупо уставился в стенку перед собой, как будто там проступила огненная надпись.

– Они что – снова зовут тебя на собеседование? – спросила я, когда поняла, что он не торопится с объяснениями. – Передумали брать тебя в свой штат?

– Это не из «Спейса»… – отозвался он наконец. – Это звонил представитель иностранной юридической коллегии. По поводу какого-то наследства…

– Наследства? – переспросила я удивленно.

Наследство – это слово не из моего словаря. Это что-то из западной жизни, скорее даже – из английской классической литературы: старый лорд умирает, оставляя своей бедной племяннице миллионы… Злые родственники пытаются уничтожить завещание, но преданный слуга разрушает их козни…

– Какое наследство? – повторила я. – Это как-то связано с гибелью Бориса?