— Но, Виктор Алексеевич, у нас руки связаны, — заметил Коротков. Вся больница переполошилась из-за убийства медсестры, и если мы оставим там засаду, об этом будут знать все без разбора. Как знать, не поставят ли убийцу в известность о засаде. Тогда мы ничего не сможем сделать в смысле его поимки.

— Но по крайней мере девочку убережем, — ответил полковник. — Ты прав, Юра, полноценную засаду нам там не организовать, слишком многие окажутся в курсе дела. И потом, там все-таки дети, а не взрослые, а они более непоседливы и непосредственны, они заметят незнакомых дяденек и начнут трезвонить об этом. Нам нужен человек, обладающий прекрасной зрительной памятью. Такой человек, который по имеющимся у нас субъективным портретам сможет отследить всех приходящих в отделение мужчин, которые хотя бы в малейшей степени напоминают того, кто изображен на рисунках. Человек ответственный, глазастый и внимательный. Есть на примете такой?

— Поищем, Виктор Алексеевич, — кивнул Селуянов, но, впрочем, не очень уверенно. — Но я бы предложил Мишу Доценко. Он так много работал по установлению примет убийцы и по составлению рисованного портрета, что этого человека наверняка во сне уже видит. Миша лучше всех представляет себе его внешность. Да ведь, Мишаня?

— Ты не у Мишани спрашивай, а у меня, — строго осадил его Гордеев. Доценко загружен не меньше вас всех, а ты предлагаешь снять его со всех дел, которыми он занимается, и посадить в больнице? С твоими доводами я согласен, они мне представляются разумными, действительно Михаил помнит приметы «дяди Саши» лучше любого другого человека. Но кто, скажи мне на милость, будет его дела раскрывать? Ты, Николай, как сверчок, только свой шесток и видишь.

Но было ясно, что Колобок-Гордеев упирается только для виду. Конечно, даже младенцу понятно, что лучше Миши Доценко с этим заданием никто не справится.

Убийство медсестры детского отделения было как две капли воды похоже на убийство сестры Марфы, в миру — Раисы Петровны Селезневой. Обе женщины были задушены, оба убийства произошли среди бела дня, то есть как раз тогда, когда, кроме постоянных обитателей и персонала, вокруг находится множество посетителей, не знающих друг друга в лицо, и потому появление убийцы не вызвало ни у кого ни малейшего подозрения. Медсестра Алевтина Мырикова погибла в комнате, где хранится верхняя одежда детей, в которой их и доставили в больницу. Какой-то девочке было холодно, погода в последние несколько дней резко испортилась, и дети, разомлевшие от долгой жары, стали простужаться один за другим. Алевтина отправилась в эту комнату, чтобы принеси девочке теплую кофточку, и уже не вышла оттуда. Комната, где хранилась одежда, была расположена в подвальном помещении, спуститься туда можно было и по лестнице, и на лифте. Никто не обратил внимания, каким именно путем медсестра отправилась в подвал. Время было самое горячее, начало шестого, с пяти часов разрешены посещения родителей, и народу в отделении было огромное количество. Такая же картина была и с убийством сестры Марфы, с той только разницей, что посещения обитателей дома инвалидов разрешались не в определенные часы, а в течение всего дня.