Кульков тут же дал команду двум или трем находившимся в комнате оповестить все цеха и латышей-солдат Двинских артиллерийских мастерских, наметить тех, кто будет глядеть за порядком, в общем, все честь по чести подготовить.

— А мы тут, — закончил, — пока займемся с товарищем нашими партийными делами. Так что — бегом!

Уголки губ Игната дрогнули, чуть поднялись вверх, вызывая на лице улыбку.

— А что, у вас от беспартийных — свои секреты? — произнес он. — Одно дело — дать рабочему человеку настоящее партийное поручение, это его окрылит. И совсем другое — от него отгородиться. Дескать, богу — богово, а кесарю — кесарево… Впрочем, мы как раз об этом — об отношении партии к массам — на митинге и поговорим. А теперь скажите, много ли у вас в арсенале, как назвал Семен, «истинных социал-демократов большевистской марки»?

— А все здесь налицо — Семен Панков, я и вот он, Антон Карпешин, — показал Кульков на худого, высокого, примостившегося на табурете у окна мастерового. — Не густо?

— Составить из троицы армию трудновато, — ответил Игнат. — Однако количество, как и одежка, не всегда выявляет главное…

— Понял, — согласился Кульков. — Давайте рассудим так. До февраля один я значился партийцем. И то об этом ведали, пожалуй, я сам да совсем уж близкие люди. Как уцелел от арестов — ума не приложу! А теперь — хвост пистолетом! Ходим, как говорится, с высоко поднятой головой, и организация своя, социал-демократическая появилась.

Михаил придвинулся к Фокину:

— Я не в заслуги себе. Но, как говорится, на головешках, на пепелище отстроились! Вы же сами должны помнить — в пятом году чуть ли не каждый десятый, что в арсенале, что в Бежице, ходил в большевиках. И за винтовки уже схватились — вот-вот могло запылать, как в Москве на Пресне. Но потом — будто грушу отрусили! Одних — за решетку, других в Сибирь, третьих — даже спустя годы — под пули, на германскую. Иные же сами дали отступного…

В шестнадцатом, когда приехал Михаил Кульков из Москвы в Брянск, он один и значился, как уже сказал, в партийцах. Сидел у себя в арсенальской шорной мастерской и тачал сбрую и хомуты. С трудом работу нашел для своей профессии. Повезло, что арсенал, делающий артиллерию, к той артиллерии и конскую сбрую обязан снаряжать: раз, два — впрягли в пушечки сивок-бурок и на позицию…

— Так вот теперь, когда вышли из подполья, первое, что сделали, собрали силы в кулак, объединились. Теперь нас, большевиков и других социал-демократов, в организации целых одиннадцать человек!

— Плохо! — резко произнес Игнат и зашагал по комнате. — Объединение — вещь необходимейшая. Только объединение кого и с кем? С меньшевиками-оборонцами и бундовцами забрались под одну крышу?

— Организация под названием «лебедь, рак и щука», — прыснул в кулак Семен.

— Если бы так! — подхватил Игнат, вернувшись к столу. — В басне Крылова всяк в свою сторону тянет. А у вас, должно быть, полный мир — тишь, гладь да божья благодать. Правильно угадал? А тут не надо быть провидцем — пока все заняты организационными вопросами, до принципиальных очередь не дошла, вот и создается иллюзия единства… А время — не воду в ступе толочь на ваших объединенных собраниях, а выходить с нашими большевистскими лозунгами к массам!