Немногочисленные приезжие, по виду – торговцы фруктами или наркотой, устремились к транспортным средствам, кто на такси, кто, вместе с шумными компаниями встречавших родичей и подельников, в частный сектор. У стоянки справа наметилось шевеление, раздался басовитый гудок, и, под бдительным оком феррашей, к Каргину подкатил автомобиль, каких нынче даже в музеях не сыщешь. Был он черен и громаден, с закругленными на старинный манер верхом и капотом, с массивным бампером, большими круглыми фарами и такими дверцами, что в них без труда пролез бы трехстворчатый шкаф. Каргин с изумлением уставился на это чудо, а Влад, хрипло выдохнув: «Ну, мать!..» – протер глаза огромными кулаками.

Из машины появился Василий Балабин, сорокапятилетний бывший прапорщик, бывший «стрелок», бывший инструктор по рукопашному бою, а ныне – «варяг» и старший над группой секьюрити, сопровождавших делегацию. Был он в пятнистом комбинезоне, расстегнутом до пупа, как и молодой водитель, один из трех его подчиненных.

– С прибытием, товарищи капитаны. – Балабин вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. – Экипаж подан, номер заказан, водка в холодильнике, колбаса нарезана и музыка играет.

Перфильев шевельнул бровью.

– Праздник?

– Праздник. День Победы все-таки… Даже здесь его отмечают. – Балабин распахнул дверцу и подхватил их багаж, две тощие легкие сумки. – Прошу!

– Откуда такую колымагу взяли? – спросил Каргин, ныряя внутрь, на потертые подушки малинового бархата. – И зачем? «Мерседеса» не нашлось или «БМВ»? А это… это… Я даже не знаю, как эта штука называется!

– Это, Алексей Николаевич, называется «ЗИМ», – пояснил Балабин. – Велено было форс держать и в «жигулях» не ездить. Вот нашли такую редкость и откупили за пять штук баксов, потом мотор перебрали и ходовую часть, покрасили, стекла вставили особые, только обивку в салоне не сменили. Нет нынче такого бархата, ни в России нет, ни в Туране! Сергеев, однако, обещал найти… А что до приличных иномарок, тем более новья, то их, по указу президента, по специальному списку продают, чтобы купчишки местные не наглели и нос перед народом не задирали. Вот ежели эмиром стал или ордена Жемчужной Мудрости удостоился – пожайлуста, покупай. Ну, еще дипломатам позволено, послам, сераскерам и кое-кому из финансистов… А купчишкам – нет!

– Мы не купцы, – сказал Каргин, с удивлением обнаружив, что может вытянуть ноги. – Мы иностранная делегация и граждане двух великих держав.

– Поезжай, Рудик, – распорядился Балабин, устраиваясь на переднем сиденьи. Потом развернулся лицом к начальству и мрачно сообщил: – Чьи мы граждане, им тут до фени. Статус у нас такой: мы тут частные предприниматели, крысы-бизнесмены и вообще подозрительный элемент, так как с претензиями заявились. Нас даже за деньги в упор не видят! Два дня, как Константин Ильич с Барышниковым пропали, Флинт уже тысяч восемь феррашам по карманам рассовал, а толку – ноль!

Они замолчали. «ЗИМ», бывший правительственный автомобиль, мощно таранил пространство, с грозным ревом рассекая не по-весеннему жаркий воздух. Основательная тачка, подумал Каргин, приглядываясь к потолку и дверцам. Потолок – рукой не дотянешься, дверцы – из базуки не пробьешь! Танк, а не машина!