С отснятым материалом режиссер сумел закончить монтаж своего фильма. Но ему требовалось мое присутствие для озвучания. Между тем мне так и не заплатили за работу, как будто мой уход со съемок ее перечеркнул. Я злился и дал знать Мельвилю, что не приду, пока мне не заплатят. Затянулось это на полгода.
В конце концов долг выплатили, и «Старший Фершо» вышел. Но, как будто над ним висело проклятье, он не снискал успеха, ожидаемого, когда речь шла о Мельвиле.
И в следующие годы я упорно на него дулся. При каждом случае, с любым проектом фильма он пытался связаться со мной. Тщетно.
Я такой, какой я есть, так я устроен, сказал бы Превер, и ничего тут не поделаешь. Я вычеркиваю того, кто видел меня разозленным или обиженным. Это не месть, я ведь действую естественно, без дурных мыслей. Без мыслей вообще. Он для меня больше не существует. Это просто и безболезненно. Боль уже пережита.
Я увидел его еще только один раз, случайно. 17 июня 1972 года я был на стадионе «Коломб» на важном боксерском матче: Карлос Монсон против Жан-Клода Бутье. Когда я устраиваюсь поближе к рингу, мужчина в стетсоне садится рядом со мной и здоровается. Это Мельвиль.
В этот вечер я забываю наши старые распри, радуясь встрече. Я очень хорошо к нему отношусь и бесконечно уважаю. Да и мнение мое о его таланте не изменилось. Для меня это великий режиссер, и его фильмы ему под стать. Примирившись в теплоте боксерского зала, мы обещаем друг другу еще поработать вместе. Мы смеемся. Все хорошо, что хорошо кончается. Или почти: год спустя он ушел от нас. На руках у Филиппа Лабро, его первого поклонника, его приемного сына.
После психодрам на «Старшем Фершо» я рад отправиться в Камаргу, чтобы присоединиться к друзьям, которых предложил для съемок со мной в сценарии Клода Соте и режиссера Марселя Офюльса. Это комедия «Банановая кожура», о том, как женщина призывает своего бывшего мужа, чтобы обвести вокруг пальца мошенников.
Часть компании ответила на мой призыв: Анри Пуарье, Жанна Моро, Клод Брассер и мой друг неразлейвода Жан-Пьер Марьель. Для начала мы размещаемся в отеле в Мартиге, директор которого нас сразу возненавидел. Должен признаться, мы делаем все, чтобы вызвать у него это чувство, создавая в его стенах веселый и постоянный бардак. Ему несколько недостает чувства юмора, поэтому он, осерчав очень сильно, выходит на крышу здания с охотничьим ружьем. Не будучи уверены в его намерениях, мы выбираем отступление. За дымоход!
В Сент-Мари-де-ла-Мер хозяин отеля «Амфоры» легче мирится с нашим чрезмерным весельем. Вечерами, чтобы вознаградить его за снисходительность, мы даем экспромтом небольшие спектакли, этакий шутовской мюзик-холл. Я с удовольствием подражаю Луи Армстронгу, а Жанна изображает Эллу Фитцджеральд. Я также забавляюсь, переставляя мебель на двух этажах отеля, чтобы сбить с толку клиентов. В промежутках между дурачествами мы заканчиваем «Банановую кожуру», и я готовлю праздник по случаю своего тридцатилетия, 9 апреля 1963 года.
Я выбрал «Максим», потому что нет ничего более святого, чтобы собрать старых друзей. К тому же я понял, что самые дорогие заведения всегда самые терпимые. Оркестр знаменитого ресторана даже согласился сыграть для меня обработанную партитуру шуточного гимна Иностранного легиона Tiens, voilà du boudin.