— Но...
— Никуда наш подполковник не денется. Я пригляжу.
Лейтенант, кажется, начавший что-то понимать секунду колебался, затем кивнул и вышел из кабинета, не позабыв закрыть дверь на ключ. Дождавшись, пока шаги особиста затихнут в конце коридора, начштаба ОдВО повернулся к Крамарчуку:
— Сам понимаешь, подполковник, вопросы вашего питания меня волнуют постольку-поскольку. Беспокоят другие, всего два. Первый — возможно, мне показалось, но когда ты говорил о товарище Жукове, ты чего-то недоговаривал. Это так? Нет, можешь, конечно, не отвечать, но если уж играть в открытую, то играть в открытую. Тем более что ты, по сути, как никто другой нуждаешься в моей помощи. И?..
— Так точно, товарищ генерал, — устало кивнул Крамарчук — интересно, сколько он еще продержится? Полчаса? Час? Разговор с Захаровым высосал из него последние остатки сил, и то, что он сейчас ощущал было уже даже не усталостью, а какой-то глубокой апатией. Безразличием. Еще и голова снова разболелась.
— К концу войны Георгий Константинович не был в особом фаворе у товарища Сталина, из-за чего в сорок шестом был отправлен командовать Одесским округом. В пятьдесят третьем он стал одним из активных участников преступного заговора против товарища Берии.
— Вот даже как? — Захаров задумался на несколько минут. — Интере-е-есно. Что ж, сделаем выводы.
Спасибо, что не побоялся рассказать. Надеюсь, что лейтенант об этом не знает?
— Нет.
__ Правильно , молодец. И не смотри на меня так. Считаешь , если мы с Жуковым товарищи, я так уж ничего и не знаю, ни о чем не догадываюсь? Ошибаешься. Так-то. Тогда второй вопрос...
Прежде чем продолжить, Матвей Васильевич делано неторопливо достал папиросу, предложил Крамарчуку (подполковник, которого уже воротило от табака, отказался), закурил. Как ни странно, Юрий знал, о чем он спросит. Догадался или просто поставил себя на его место. Да и о чем еще может спросить у гостя из будущего любой нормальный человек, как не о дате собственной смерти?
— Я вот спрошу сейчас, а ты ответь. Только не ври, как человек прошу, не как генерал...
— В семьдесят втором, — негромко произнес Крамарчук, не дослушав. — Вы проживете до семьдесят второго года и со всеми почестями будете похоронены в Кремлевской стене.
— Дату не помнишь? — тихим, будто разговаривая со старым другом... или вовсе с самим собой, голосом спросил тот, не поднимая головы.
— Нет, только год.
— Значит, хорошо пожил. И не зря. А сейчас, стало быть, и еще более не зря поживу! Э-эх... Ты не думай, подполковник, я тебе верю. И Качанов твой молодец, правильно все понял, рискнул. Продержитесь пару дней, а там уж все нормально пойдет. Если что — костьми лягу, но вас вытащу. Только если вдруг это самое "что" случится, вы уж молчите о наших разговорах, всего два дня молчите...
Ответить Крамарчук не успел — да и что было отвечать? Скрежетнул ключ, и вернувшийся Качанов выложил на стол две буханки ржаного хлеба, несколько банок тушенки и непривычного вида термос.
—Покушаете с нами, товарищ Захаров?
Спасибо, лейтенант, пора. — Генерал и на самом деле поднялся со стула, одернул китель, привычным жестом надел фуражку. Неожиданно жестко взглянул на Качанова: