Безобразная свара расставила все по местам. Две бабы под причитания третьего пассивного участника событий выясняли отношения, обвиняя друг друга во всех грехах. Они бы так и продолжили, но батя неожиданно вспомнил, что он мужчина, и рявкнул на обеих. После долгой и экспрессивной тирады на немецком (некоторые слова я даже не знал!) обе вымелись за дверь.

– Не трогай Марго и Яну! Я возьму всё на себя! – заявил он, едва захлопнулась дверь за двумя истерящими женщинами. Благородный порыв, если не учитывать, что посадить я его не мог, – не после того, как вырвался так высоко. И он это прекрасно знал.

– Валите. Просто валите нахер. И никогда больше не попадайтесь мне на пути.

Бобик, все еще не верящий своему счастью, то топтался у меня на коленях, то высовывал морду в окно, хлопая ушами под струями холодного встречного потока. Авдотья иногда с улыбкой косилась на нас в зеркало заднего вида. Их общий положительный фон отвлекал от собственных темных мыслей и не давал мне погрузиться в глубины самокопания: правильно ли я сделал? Может все-таки стоило их всех… того… помножить на ноль? После тысяч трупов на моей совести, что будут значить еще трое? Но потом новые волны обожания ославляли этот тугой ком: как бы я Вике потом в глаза смотрел?

«Не смог?»

«Не смог!» – признался на прямой вопрос подсознания.

«И забей!»

Осторожное внимание подчиненных теперь уже генерала(!) Красновой я ощутил на подходах к Москве. Всё же Дуня – лучшая! Вряд ли подобный трюк мне еще удастся в обозримом будущем, но я верю, что Авдотья что-нибудь придумает – уж слишком ей понравились эти «кошки-мышки», чтобы так просто от них отказаться. И тут даже не в премии дело, а в азарте. Посмотрим.

– Не гони, нас уже засекли.

– Хорошо, – устало отозвалась Дуня, сбавляя скорость – столь длительная дорога умотала даже ее неугомонную натуру.

Притащенные из поездки пятьдесят килограммов дружелюбия почему-то не привели Светика в восторг.

– А езжай-ка ты к Наташе! – выдворила она меня из своего дворца на день раньше оговоренного порядка. От жены к жене я переезжал впервые, но почему-то уже надоело.

«Надо будет завести собственный дом» – мелькнула мысль, тем более, что московская резиденция Мехтель стояла опечатанной. Скоблевский особнячок у меня уже отжала Натали, с нескрываемой радостью съехав от родителей.

Зато Натку барбос очаровал с первого взгляда и, закормленный вкусняшками с кухни, навсегда отдал той свое сердце.

День был длинный, и, как ни намекала Натка, вечером я хотел просто завалиться спать, но деликатный стук в хозяйские апартаменты, обрубил мечты о подушке на корню.

От вида стоявшей на пороге в неурочное время Сони шибануло плохими предчувствиями.

– Соболезную. Почти вся ваша семья погибла, – горькие новости девушка произнесла деревянным голосом, – Флаттер! – вслед за кем-то повторила она введенное мной в обиход слово, – Сверхзвуковые авиалайнеры…

– Довольно! Кто был на борту?

– Мама, папа, мама Рита, Поля!.. – спустя всего полчаса рыдала на моей груди Вика, – Миша, как так?!

– Бывает, – обнял я сестренку, а суетящаяся с каплями Натка обняла нас обоих со спины.