— Я тебя жду, Георгий, — сообщил Поэт и побрел на скамейку.

От усердия Бурнаш высовывал язык и шевелил губами. Он очень старался. Этими стараниями, а еще более тем, что Денисов ему совершенно не мешал, Бурнаш положил еще четыре шара, доведя с учетом форы счет до «семь-два» в свою пользу. Тогда Денисов, которому надоело это бестолковое топтание, решил немного поиграть и в два подхода сделал счет «шесть-семь». Однако теперь, когда на бильярде осталось всего лишь три шара, игра грозила затянуться надолго, чего Денисов допускать не желал. Тщательно намелив наклейку, он изготовился к удару, держа кий почти вертикально к поверхности стола и забавляясь недоумением Бурнаша. Таких ударов Бурнаш действительно никогда не видел. Не касаясь бортов, шар пошел не по прямой, а по дуге, тихонько подтолкнув другой вплотную к лузе. Бурнашу теперь оставалось только попасть.

Денисов развинтил кий, положил в футляр, и они вышли на улицу.

— Ну ты лихо играешь, — с искренним уважением сказал Бурнаш.

— У тебя тоже неплохо получается. — Денисов вытащил приготовленную пачку купюр. — Держи. Можешь не считать. Ровно штука. Твой законный выигрыш.

— Ага, — сказал Бурнаш, — дай-ка мне твой портфельчик на минутку.

Денисов протянул ему свой дипломат. Бурнаш раскрыл его, на секунду отвернулся, а потом защелкнул замки и протянул Денисову.

— Лихо у тебя получается. Мастер! — еще раз восхитился Бурнаш. — Ну, счастливо!

Помахивая потяжелевшим «дипломатом», Денисов зашагал в темноту парковых аллей.

Пашка лежал на диване, кажется, в той самой позе, в которой оставил его Денисов, и смотрел на телефонный аппарат, как на гадюку.

— Как дела? — спросил Денисов.

— Все время звонил, — пожаловался Пашка. — Помолчит немного и опять звонит.

— Это ничего, — равнодушно сказал Денисов. — Давай-ка я тебя лучше яичницей накормлю. Ты кушать хочешь?

— Не очень, — печально ответил Пашка, но, подумав, согласился: — Вообще-то хочу.

Денисов зажег газ и бросил на сковородку кусок масла. Желтоватый комочек быстро таял, растекаясь и пузырясь. Денисов протянул руку к дверце холодильника, и в этот момент телефон безжалостно тренькнул. Денисов влетел в комнату.

— Да!

— Я слышал, ты слегка поумнел, — сказала трубка. — Напоминаю: сегодня истекает срок. Истек уже.

— Вартан! — Денисов видел перед собой лишь округлившиеся в мгновенном ужасе глаза сына.

— Егор! — с коротким смешком поправила трубка.

— В общем, это… у меня все в порядке, — сказал Денисов, намеренно запинаясь. — Могу хоть сейчас.

— Конечно, сейчас. Завтра уже счетчик стучать будет. Зачем же тянуть? — голос в трубке наслаждался властью.

— Только… — Денисов снова запнулся, старательно изображая неуверенность и замешательство, — …только тебе лично. Больше никого знать не хочу.

— Почему? — заинтересовался голос.

— Только тебе, — повторил Денисов теперь уже твердо. — Чтобы ты завтра не сказал, что ничего не знаешь. У меня с тобой дела, а не с кем еще.

— Обижаешь, — усмехнулась трубка. — Людям доверять надо. Но не беспокойся. Свои долги я всегда получаю сам. У меня такое правило.

— Куда мне подъехать?