Мертвец, который пришел за ним, чтобы утащить в могилу. Тень из прошлого, погубившая будущее.

Как она это нашла? Неужели случайно, сама? Нет, вспомнил Аркадий Леонидович, Карина что-то рассказывала про конверт. А вот и он: клапан разорван, как взломанная второпях шкатулка Пандоры. Значит, кто-то подбросил. Неизвестный доброжелатель. Кто мог это быть? Кому еще известно о его тайне?

Не имеет значения. Сейчас волновало другое: как быть с тем, что он узнал о Карине.

Он уснул на диване, как был, в ботинках и верхней одежде. Утром проснулся от головной боли. Прошел по квартире, выбросил протухший кусок запеченного мяса, уже провонявший трупным запахом занавески на кухне, и попробовал жить.

Аркадию Леонидовичу и раньше случалось переживать состояния, подобные смерти: год назад, когда он получил отравленный темным ядом удар колдовства, лишивший его рассудка и воли; позже, когда осознал, что самодеятельный крестовый поход стал одним из аттракционов в мировом парке сомнительных развлечений; когда падал с крутого обрыва в черные воды лесной речки, задыхался от дыма и пламени на Вилле Боргезе; когда сбросил с себя свою старую личность и, возрожденный, попробовал начать все заново. Но никогда еще он не чувствовал себя таким мертвым и опустошенным, как в эти дни. Ему даже казалось, что все происходящее с ним сейчас – какая-то дурная форма посмертного бытия, что напавшие на него громилы действительно убили его, но он вопреки естественному ходу вещей ожил, но не восстал в воскресение жизни, а превратился в жалкого зомби, в существовании которого не было смысла.

Во вторник он позвонил Троку.

– Петр Маркович, простите, не мог поговорить с вами раньше. Был в больнице, на меня напали…

– Сочувствую, – ответил тот.

Голос у Трока был безжизненный и тусклый, и Аркадию Леонидовичу подумалось, что умер не только он, но и весь мир вокруг тоже стал обителью живых мертвецов.

– У меня есть очень важная информация по поводу этого капища на стройплощадке, уверен, что вам она будет полезна.

– Спасибо, – сказал Трок. – Но нет. Уже поздно.

И отключился.

Раз в день он ходил на перевязку в травмпункт по соседству. Сидел в длинной очереди среди тихих людей с переломанными конечностями, забинтованными головами и лицами – они молчали, глядя перед собой в одну точку. Штормовой ветер на улице немного стих, похолодало, в морозном воздухе кружился снежный туман, и улицы кое-как прикрыли постыдную наготу грязных луж тонким белым покровом. На тротуарах оставались цепочки черных следов. Город застыл в каком-то испуганном оцепенении, как жертва, над которой занесли было меч, но вместо удара потянулись томительные, необъяснимо длинные секунды отсрочки.

У подъезда лежала мертвая птица. Он отодвинул ее ногой на заснеженный черно-белый газон; шея выгнулась, клюв приоткрылся. Идиот из квартиры напротив не остался стоять, как бывало, а спрятался и закрыл дверь. Это к лучшему: поприветствуй он Аркадия Леонидовича своим обычным: «Получилось?», тот бы вовсе не знал, что ответить.

Кроме как на перевязку, он никуда не ходил. В школу звонить не стал. Сидел дома, глядя на то меркнущий, то снова брезжащий серый свет за окном. Много спал: может быть, из-за последствий сотрясения, а может, и потому, что не знал, зачем просыпаться. Пил воду из крана и ел консервы: несколько банок стояло в кухонном шкафчике, и, когда он брал одну из них, то думал, что купила и поставила их туда Карина.