Суорбрек затаил дыхание. Если это и не героизм, то уж бесстрашие в любом случае. Однажды он издал весьма спорный текст, что потребовало использовать всю силу воли, но он не мог представить, как человек с подобным хладнокровием может встречать такие неприятности. Быть храбрецом среди друзей легко. Вот когда весь мир против тебя, а ты идешь напролом, требуется истинная отвага. Суорбрек снова послюнявил карандаш, чтобы записать родившуюся мысль. Северянин глянул на него, и под прядями волос мелькнул блик. Писатель понял, что цепенеет. Левый глаз широкоплечего мужчины оказался сделанным из металла, слегка поблескивающего в полутьме. Да и все лицо обезображивал огромный шрам. А здоровый глаз горел пугающей решимостью. Будто северянин очень хотел перерезать горло Димбику только для того, чтобы проверить – чем закончится дело?

– Вот это да! – Коска всплеснул руками. – Сержант Балагур! Узнаешь нашего старого собрата по оружию?

– Кол Трясучка, – негромко проговорил сержант, не сводя глаз с северянина.

Как здравомыслящий человек, Суорбрек знал, что взглядом убить нельзя, но все равно порадовался, что не стоит между ними.

Не убирая ножа от горла Димбика, Трясучка неуклюже подцепил кусок яичницы и отправил в рот. Неторопливо прожевал, будто ему и дела не было до столпившихся людей. Проглотил.

– Этот мудила хотел забрать мою яичницу, – произнес он скрежещущим голосом.

– Димбик! Вы невоспитанная скотина! – Коска поднял один из стульев и уселся напротив северянина, потрясая пальцем перед побагровевшим лицом капитана. – Я надеюсь, это будет достойным уроком для вас. Никогда не отбирайте яичницу у человека с серебряным глазом!

Суорбрек быстренько записал за ним, хотя полагал, что эта сентенция ограниченного применения. Димбик попытался что-то сказать, но Трясучка слегка усилил нажатие ножа на горло, и капитан сумел выдавить лишь жалкое бульканье.

– Это твой друг? – проворчал северянин, заставляя тяжелым взглядом замолчать заложника.

– Димбик? – Коска выразительно пожал плечами. – Он не бесполезен, однако я не могу сказать, что он – достойнейший в Роте.

Капитану Димбику мешал возразить нож северянина, прижатый к горлу так сильно, что он едва мог дышать, но он явно протестовал, причем до глубины души. Он – единственный в Роте, кто хоть в малой мере заботился о дисциплине, о достоинстве, о надлежащем поведении, и, взгляните только, чем все закончилось. Он полузадушен варваром в дрянной тошниловке.

И усугубляя положение – во всяком случае, ничего не делая, чтобы его улучшить, – командир отряда готов бесконечно поддерживать дружескую беседу с его врагом.

– Просто невероятно, – продолжал Коска. – Встретиться через столько лет, за столько миль от того места, где мы познакомились. Сколько миль до тех мест, как ты считаешь, Балагур?

– Не хотел бы гадать, – пожал плечами сержант.

– Я думал, ты вернулся на Север.

– Я вернулся. Потом приехал сюда. – Похоже, Трясучка не относился к излишне разговорчивым людям.

– Приехал для чего?

– Ищу девятипалого.

– Отрежь один Димбику, – беспечно предложил Коска, – облегчишь себе поиски.