— Это Джоэль Ганн, — небрежно бросил Магнус, как если бы Мэтью и без того не догадался, что перед ним предстал Капитан-Ружье собственной персоной.

— Убирайтесь! — повторил Ганн еще более жестко. Он сделал шаг вперед и угрожающе повел мушкетом, словно бы демонстрируя, что может выстрелить в любую секунду. — Сейчас же!

— Я уверен, — обратился Мэтью к мадам Кинкэннон. — Что вы бы не хотели, чтобы мистер Ганн осквернил эту обитель печали еще одним убийством, не так ли? — голос его звучал ровно, лицо выражало спокойствие. — Я насладился коротким общением с вашей дочерью этим утром: она была прекрасной девушкой. Мне невыносимо видеть ее такой, и я соболезную вашему горю всеми силами своей души, но… прошу, мадам, позвольте мне задать несколько вопросов, чтобы… кое-что выяснить.

— Каких еще вопросов? — багрянец злобы медленно взобрался по щекам мадам Кинкэннон. — Как вы смеете приходить сюда и вторгаться со своим любопытством во время такого траура?!

— Поспешу объясниться: я прибыл из Нью-Йорка, где состаю на службе в филиале лондонского агентства «Герральд», специализирующегося на решении проблем, — Мэтью выдержал небольшую паузу и продолжил. — Проблем криминального характера в том числе. Возможно, сейчас я являюсь ближайшим представителем закона, которого вам удастся найти сегодня. И, если вы позволите мне, я предложу свои услуги и помогу всем, чем смогу.

— Нам не нужна помощь! — отрезал Ганн, делая еще один шаг вперед. — И вы не представитель закона! Вы что, констебль, или кто?

— Нет, не констебль, сэр, но…

— Тогда никакой вы не представитель закона. Миссис Кинкэннон хочет, чтобы вы убрались отсюда! Пошевеливайтесь! — на этот раз он и впрямь поднял мушкет, наведя его на точку между Мэтью и Магнусом.

Молодой человек не двинулся с места. Его сердце бешено колотилось, но он лишь поднял на Ганна прохладный взгляд и продолжил стоять на своем.

— Сэр, — произнес он. — Абрам держал нож в правой руке или в левой?

— Что?

— Мне известно, что это вы застали раба на месте преступления над телом Сары с ножом в руке. В какой руке он его держал? В правой или в левой?

— В правой! Он правша, в этом я уверен.

— И — простите меня, мадам, что задаю этот вопрос, — но в каком положении Сара лежала на земле? На животе или на спине?

— На животе. Она пыталась убежать от него, но он ударил ее ножом в спину полдюжины раз. Но… может, она упала на бок, не уверен. Когда я подбежал, она лежала на животе.

— Прошу вас… — едва слышно произнесла мадам Кинкэннон, опустившись на скамью, поддерживая себя дрожащими руками.

Мэтью упрямо продолжал, хотя он понимал, что причиняет своими вопросами боль матери, едва потерявшей дочь. Однако если упустить возможность сейчас, можно было никогда не выяснить правду об этом страшном убийстве. Что-то в словах Бабули Пэгг заставляло его интуитивно тянуться за нитью этого преступления и пытаться развязать этот клубок.

— У вас был фонарь? Вы с уверенностью можете сказать, что видели именно Абрама над телом мисс Сары?

— Фонарь у меня был. Я посветил прямо на него, когда пришел за амбар, и он стоял в десяти шагах от тела. Я застал его врасплох, он посмотрел на меня, швырнул нож в сторону и бросился бежать до рабского квартала. Я кинулся в погоню, приказывал остановиться, но он не подчинился, а бегает он быстро. Затем я опустился на колени рядом с мисс Сарой, но она… мне очень жаль, миссис Кинкэннон… она была уже мертва или на самой границе между жизнью и смертью, поэтому говорить уже не могла. И… кровь была повсюду. Я понял, что должен побыстрее позвать на помощь, и бросился к дому Гриффа, — смотритель сердито воззрился на Мэтью. — И какова же польза от этих вопросов? Абрам зарезал мисс Сару до смерти, вот, что произошло, — он презрительно покосился на Бабулю Пэгг. — Мы отправляемся вверх по течению реки, чтобы достать их всех: убийцу, его отца и брата. И если они не пойдут с нами по-хорошему, им же хуже.