Паровозная будка. Машинист в промасленной куртке высунулся в окно. Помощник с кочегаром шуруют у топки.

Из тендера в будку спрыгивает Варавва, черный от копоти и угольной пыли.

— Скоро остановка, отцы?

— Узловая через три часа, — сказал машинист.

— Через три?.. Не пойдет это дело, отцы. Врач нужен.

— На семнадцатом разъезде фельдшер живет! — крикнул помощник.

— Останавливаться не имею права, — нахмурился машинист. — Однопутка, график сорвем.

— А как же быть?

— Приторможу. Успеете снять с поезда.

— А где там фельдшера искать?

— Я покажу, — пообещал помощник.

Теплушка. Часть вагона отгорожена простынями.

Притихшие бойцы прислушиваются к тому, что происходит в отгороженном углу. Дымит печурка, на которой стоит большой медный чайник. Рядом с печуркой — пожилой боец.

В проеме распахнутой двери теплушки появились хромовые сапоги со шпорами, а затем и сам Варавва. Раскачавшись, прыгнул в вагон, прошел к занавеске:

— Алексей… Алешка…

Из-за занавески вышел Трофимов — подавленный и даже, пожалуй, испуганный. Иван что-то шептал ему, а Алексей только покорно кивал в ответ.

В тесном помещении станционного телеграфа с окном, выходящим на пути, за столом играли в шашки двое: фельдшер — насупленный старик с прокуренными усами, и телеграфист — молодой, лохматый, в форменной фуражке.

— Эх, не так пошел! — сокрушается фельдшер.

— Ходы не отдаем, — строго говорит телеграфист. — По уговору.

— Да знаю я, знаю… — вздыхает фельдшер.

Слышен далекий гудок паровоза.

— Двадцать второй, воинский, — зевает фельдшер. — Сейчас я тебе сортир сделаю.

В окно видно, как по путям медленно движется эшелон.

— Ходи, медицина, решайся, — телеграфист посмотрел на часы. — Раньше расписания воинский.

Фельдшер после короткого раздумья и больших колебаний берется за шашку, но тут… распахивается дверь, и в комнату врываются Варавва, помощник машиниста и боец-грузин.

— Который? — деловито спрашивает Иван.

— Этот, — помощник тычет пальцем.

— Взять!

Помощник и боец хватают фельдшера, так и не успевшего поставить шашку на доску, и выволакивают его на платформу.

Мимо платформы медленно движется воинский эшелон. В распахнутых настежь дверях — бойцы.

— Этот вагон пропускаем, — распоряжается Иван — Грузим в следующий.

Помощник машиниста и боец-грузин забрасывают фельдшера в следующий вагон. Туда же прыгают Варавва и грузин, а помощник со всех ног бежит к паровозу.

Телеграфист по-прежнему сидит неподвижно, подняв руки над головой и потеряв от страха способность двигаться. И только когда эшелон уходит с разъезда, бросается к аппарату. Схватив трясущимися руками ключ, начинает отбивать телеграмму, повторяя текст:

— Семнадцатый! Налет большой банды! Похищен фельдшер! Срочно окажите помощь! Подвергаюсь опасности! Шлите бронепоезд!..

В теплушке примолкшие бойцы с опаской поглядывают на отгороженный простынями угол. Здесь Варавва и боец-грузин, которые еще отдуваются после проведенной операции.

— А вдруг, понимаешь, обиделся он? — жарким шепотом спрашивает грузин. — Обиделся и теперь ничего делать не будет. Я бы, понимаешь, обиделся…

Варавва так глянул, что боец сразу примолк. И тут из-за занавески вышел перепуганный Алексей.