Я не успела и слова ему сказать. Лишь наставила пистолет на гостя трясущимися руками. А он спокойно прошёл дальше, потом снял плащ и поставил впереди огромную аптечку.

Затем повернулся ко мне и четко сказал:

– Слева предохранитель, его надо выключить. Патрона в патроннике нет, надо отвести затвор назад и дослать. А ещё палец уберите сбоку вниз. При выстреле вам его сильно порежет.

Странный человек. От него не веяло ничем. Словно он был абсолютно и окончательно нейтрален. Это настораживало. Раньше я бы не обратила на него никакого внимания, но теперь оказалась не в самой простой компании.

– Опиши, что случилось, и на, выпей. Нет ничего лучше алкоголя. Это не просьба. Тебе надо быть послушной, чтобы мне не пришлось заниматься тобой вместо него. Выпей и будешь помогать мне. Опьянеть не бойся.

Он кивнул на флягу справа. Жуткий человек. Совершенно непонятный и вызывавший животный ужас. Но я кивнула.

Потому что либо я сейчас играю по его правилам с надеждой на то, что он вытащит Барса, либо…

Что во фляге не алкоголь, я поняла сразу. Горьковатая жидкость, что неприятно холодила гортань. Я осела посреди комнаты, со страхом глядя на него. Абсолютно молча.

Он приблизился и поднял мое безвольное тело. Отнёс на кушетку рядом и осторожно опустил. Меня сковывалстранный, тяжёлый сон, сквозь который я услышала:

– Поспи, не стоит тебе видеть то, что здесь будет происходить…

Я провалилась. Словно меня больше не было и мое бренное тело качалось на волнах далеко-далеко. Никакой боли, споров, проблем и горя. Только чистая незамутненный невесомость.

Очнулась я резко. Слишком резко с удивительно ясной головой и прекрасным самочувствием. И капельницей в руке. Но даже не дернулась, настолько обыденным казалось случившееся.

– Молодец. Не люблю истеричек. В капельнице особый состав. Тебе станет лучше, и ты не должна заболеть. Барс не разбирается в медицине. На моем уровне.

Кивнула. Почему-то при нем было страшно даже заговаривать. Вот бывают такие люди, смотреть на которых не хочется. Потому что увидеть можно то, что потом в страшных снах являться станет.

Но я – это я. А вот… Стала озираться по сторонам. Там, справа, лежал Эрик. Больше не бледный, тоже под капельницами и с перемотанной ногой. Живой!

Облегчение затопило меня, и я откинулась на подушки. Прикрыла глаза, сдерживая слезы облегчения.

– Любишь его.

Это был не вопрос. Ещё одно утверждение. Что-то типа короткой команды мне, не позволяющийся прикрыться. Будто я голая перед ним. И снова я молчу.

– Злата, верно? Я хочу, чтобы ты понимала. В его жизни как прежде не будет. Твоя судьба мне интересна лишь потому, что интересна ему. Барс для меня не просто тайный агент, что работает на государство. Он единственный человек, которого я могу назвать другом.

Почему-то мне казалось, что этот разговор не должен был состояться. Он давался ему с едва уловимым дискомфортом. Но даже это я понимала словно с его позволения.

Мелькнула мысль, что какое счастье, что у Эрика есть такой человек. Есть тот, кто может спасти жизнь даже тогда, когда спасать там вроде бы уже нечего.