И остался бы он в ряду вышеозначенных крепких ремесленников, не выйди в знаменательном для Франции году — 1968-м — роман «Ночь времен», один из лучших, на мой взгляд, во всей послевоенной французской фантастике. История того, как в антарктических льдах обнаружили потаенный саркофаг, а в нем — замороженные тела мужчины и женщины, последних представителей древней земной цивилизации, уничтожившей себя почти миллион лет назад, сама по себе составила бы сюжет увлекательного фантастического боевика. Однако Баржавель — французы есть французы — вводит в роман еще и политику. Оказывается, очень многим силам в нашей политической реальности пришельцы из прошлой утопии совсем ни к чему, как и их предупреждения относительно нашего легкомысленного отношения к ядерным «игрушкам»…

Зато следующий роман Баржавеля, «Великая тайна» (1973), укрепил его репутацию мастера соединять туго закрученный детективный сюжет с философскими раздумьями над «проклятыми» вопросами. В данном романе таковым является бессмертие, «вирус» которого открыт гениальным ученым-индусом. Проникшись тревогой за судьбу человечества (вот эта идея, по моему мнению, абсолютно утопическая), руководители ведущих стран мира решают сохранить открытие в тайне, пока не получат ответа на основной вопрос: как разместить на планете и прокормить человечество, из словаря которого внезапно будет вычеркнуто слово «смерть»… Писатель умело использует исторический фон: в романе повествуется о фантастической подоплеке реальных политических событий, якобы имевших место с 1955-го по год выхода романа. Среди персонажей — Хрущев и Неру, Кеннеди и Де Голль, однако Баржавель успешно преодолел соблазн ограничиться «крутым» политическим боевиком; писатель сам задумался и заставляет размышлять читателя над проблемой жгучей, если не сказать главной. Индивидуальное бессмертие, желанное с тех самых пор, как наш предок осознал, что смертен, и потенциально опасное, способное превратить перенаселенную планету в сущий ад. Но кто возьмет на себя смелость объяснить все это конкретным людям, ожидающим своего смертного часа?

Однако Карсак, Баржавель и отчасти Клейн — это, увы, вчерашний день французской фантастики. Все в прошлом: вот уже как минимум два с половиной десятилетия лицо этой литературы определяет совсем иная группа писателей.

Легче всего это новое, агрессивное и бескомпромиссное поколение, пришедшее в литературу на волне социального взрыва 1968 года, обозвать французской «Новой Волной» — по аналогии с англоязычной. Тот же идол — Отрицание (всего: политики, истории, культуры, идеалов, моральных норм), тот же шумный эпатаж и лишенные каких бы то ни было границ амбиции… и тот же финал.

С самого начала в движении выделилась связка бесспорных лидеров — Жан-Пьер Андревон и Филипп Кюрваль.

Андревон писал как фантастику отвлеченно-сюрреалистическую, так и предельно политизированную. Примером первой может служить роман «Пустыня мира» (1977), вызывающий ассоциации и с фармеровской серией о Мире Реки, и с классическим рассказом Фредерика Пола «Туннель под миром». Герой романа осознает, что «реальность», в которой он очнулся после смерти, всего лишь иллюзия, созданная инопланетянами для углубленного изучения проблем бессмертия и психологии пережившего смерть и воскрешение. А примером второй — роман «Проделки хорька в курятнике» (1984), где в результате общенациональной лотереи (дело происходит во Франции ближайшего будущего) определяются «лишние» граждане, подлежащие устранению, а убийцу нанимает правительство. Вообще, политических взглядов Андревон не скрывал, даже когда был лева-ком-ультра: в одном из его рассказов, «Время долгого сна», правительство готовит вслед за убийством Сартра и Годара физическое уничтожение всех «левых интеллигентов»…