Мой напарник, Козлов, был удивлен тем, что я делал это внешне неторопливо. По неопытности он полагал, что мы немедленно кинемся в погоню. Я, возможно, так и поступил бы, но отпечатки ясно указывали, что нарушителей было не два, не три. Сколько же? На этот вопрос, я так и не нашел ответа, сколько ни рассматривал следы. Однако потеря времени была не напрасной: по характеру следов я понял, что лазутчики двигаются не налегке, но энергично, в довольно высоком темпе. Судя по давности следа, нарушители уже прошли значительное расстояние, и догнать их будет непросто. Но, с другой стороны, удалившись от границы, они будут чувствовать себя в относительной безопасности, темп движения сбавят, а днем наверняка устроятся на отдых где-нибудь в тайге, подальше от посторонних глаз. Это нам на руку. Вот только напарник мой?…

Посмотрел я на Козлова с большим сомнением. В другой ситуации без раздумий послал бы его на заставу за помощью, а тут и время терять нельзя, и в одиночку преследовать большую группу рискованно. Еще раз я к нему пригляделся: парень вроде бы крепкий, и робости в нем не чувствуется — должен выдержать.

Вот мы и побежали. Да не очень быстро. Ингус временами останавливался, прислушивался и принюхивался, почти уткнув в землю нос: след все же был давний. Однако чутье питомца моего ни разу не подвело.

Пробежали мы около десятка километров, и тут у Козлова пошла носом кровь. Я позволил ему немного отдохнуть, напоил его из своей фляги, дал горстку сахара, посоветовав класть его маленькими щепотками в рот и сосать.

Снова мы двинулись по следу. Ингус шел нижним чутьем и уже гораздо активнее. Это означало, что след стал более свежим, — мало-помалу догоняем мы нарушителей! Тут бы прибавить скорости, но напарник мой совершенно выбился из сил. Пришлось сделать еще одну короткую остановку. Тем временем дождь кончился. После отдыха нам пришлось еще быстрее бежать за Ингусом. Какое-то время Козлов крепился, тянулся за мной из последних сил, но я-то видел, что сил у молодого бойца осталось совсем немного. Предложил ему снять верхнюю одежду, сапоги и сложить все у приметного дерева. Дал ему свои запасные носки — толстые, шерстяные — и посоветовал бежать по мере возможности, выдерживая направление, а когда услышит выстрелы, вот тогда, что есть мочи нужно спешить на помощь.

Уже рассвело, всходило солнце.

— На солнце и держи, — приказал я Козлову, а сам за Ингусом побежал, теперь уже без оглядки.

Ингус часто останавливался, прислушивался. Это означало, что нарушители где-то рядом. Казалось, еще совсем немного, и настигнем мы их. Однако только к десяти утра я увидел одного из бандитов. Увидел и сразу сообразил, что это — боевое охранение, а основная группа где-то поблизости расположилась на дневку. В моих интересах было взять этого лазутчика без шума. Попытался скрытно сблизиться с ним, но когда нас разделяло шагов тридцать, грянул выстрел. Бандит промахнулся. Ответным выстрелом я заставил его укрыться за деревом. Завязалась перестрелка.

Вместе со мной от дерева к дереву перебегал и Ингус. Он смотрел на меня вопросительно, ожидая команды. Но я не стал посылать друга под выстрелы. С одним нарушителем я как-нибудь и сам управлюсь, а вот остальных в одиночку не возьмешь. Так что потерпи, Ингус.