Когда все кончилось, Хани даже не пыталась подняться на ноги. Она тихонько легла, не в силах справиться со слабостью в теле.

— Прав был Раш, — со злостью раздалось над головой и крепкие руки подхватили ее, будто легкое перышко, — дикая страна.

— Деревья, — прошептала Хани, прислоняясь к теплому плечу. — Деревья расступились?

— Расступились, — сказал Арэн.

— Хорошо.

— Дикари, — снова заругался мужчина, сажая ее в свое седло, кутая в плащ, как ребенка.

— Никогда не видела, чтобы на лошадь вешали такое странное приспособление, — прошептала Хани, с опаской ерзая в таремском седле светлой кожи.

— Оно гораздо удобнее, чем мешок с соломой под задницей, — продолжал хмурится Арэн, поглядел на ее лошадь, укрытую меховой шкурой и покачал головой.

Потом отошел и вернулся уже с вещами девушки, поспехом, довольно неумело, надел ее на Хани. В другое время Хани не дала бы мужчине дотронуться к себе — это считалось позором. Только муж, получивший разрешение предков и Мудрой, мог видеть свою женщину раздетой и трогать ее кожу выше ладони. Но девушка чувствовала невероятную слабость, и желание скорее согреться перевешивало стыд. У нее даже не стало сил поблагодарить Арэна, но тот, похоже, и не ждал признательности. Только хмурился.

— Ты бы здесь замерзла. Чем только думала? — Арэн нахлобучил шапку ей на голову и сел сзади.

От него пахло дымом и кровью. Хани зажмурилась, положила голову на плечо мужчины.

— Сердце воина, — прошептала она, прислушиваясь к ровным ударам.

Они выехали из лесу. Лошадь Хани послушно шла позади, Арэн перевесил на нее часть вещей со своего коня.

— Они будут ждать нас в "Медвежьей лапе", — сказала Хани, как только немного согрелась. — Рок упрямый, раз сказал, что никуда не поедет, пока я не вернусь, так и будет.

— Мы их нагоним еще в дороге. Что это у тебя пищит в мешке?

— Птенец. — Хани закашлялась, вывернулась и выплюнула на снег алый сгусток. Духи полакомились ею больше, чем она думала.

— Хорош птенец, — Арен хмыкнул, поглядывая на внушительный размер сумки. — Уж не грифон ли? Слыхал, они обитают только в легендах и сказках.

— Я не знаю, что оно такое, — честно призналась девушка. — Год прошел, как подобрала, а все птенец, только вырос с зайца величиной. Еще и носом воротит, не все ест. Ягоды только чтоб красные, вода с хмелем. — Она снова зашлась кашлем.

— Поспи, — приказал Арэн.

Хани не стала противиться, тем более, что сон уже одолевал ее.

Когда она открыла глаза, лошадь продолжала идти спокойным шагом. Проморгавшись и дав глазам привыкнуть к темноте, Хани отстранилась от уютного плеча. В лунном свете на снегу была четко видна дорожка следов, оставленная несколькими всадниками.

— Пахнет свежим хлебом, — сказала Хани, скорее обращаясь сама к себе, чем к Арэну.

Воин, на удивление, выглядел бодрым. Будто не провел в седле столько времени. Судя по начавшей алеть кромке горизонта, она проспала несколько часов.

— За нами кто-то идет, — сказал он. — Я еще у озера почувствовал.

Хани, которая толком не сбросила с себя сон, обернулась.

— Я никого не вижу, — как-то неуверенно сказала она.