Чефуик распахнул дверь камеры.
— Вы за мной? — спросил старик. — За мной, парни?
Вошёл Гринвуд, в одной руке небрежно держа пулемёт. Он направился прямо к стене в глубине камеры, отстранив по пути старика, который, не переставая, моргал глазами и тыкал в себя пальцем.
Капитальные стены камеры были металлическими, но перегородка в глубине — каменной. Гринвуд встал на цыпочки, протянул руку к щели у потолка и вытащил камешек, ничем не выделяющийся среди других. Потом он сунул руку в отверстие.
Келп и Дортмундер тем временем подвели пленников к камере, чтобы запереть их там, когда Гринвуд закончит своё дело.
Гринвуд, не вынимая руки, повернул голову в сторону Дортмундера и глупо улыбнулся. Дортмундер подошёл к двери.
— Что случилось?
— Я не пони…
Пальцы Гринвуда отчаянно шарили в дыре. С улицы приглушённо слышались разрывы детонаторов.
— Его там нет? — спросил Дортмундер.
Старик, жалобно глядя на всех по очереди, скулил:
— За мной, парни?..
Охваченный внезапным подозрением, Гринвуд повернулся к нему.
— Это ты его взял?
Удивление старика перешло в беспокойство.
— Я? Я?
— Кто же тогда?! — дико завопил Гринвуд. — Если не он, тогда кто же?
— Камень находился здесь почти два месяца, — сказал Дортмундер и повернулся к полицейским: — Сколько времени этот тип в камере?
— С трёх часов сегодняшнего утра.
— Клянусь, я положил его… — начал Гринвуд.
— Я верю тебе, — ответил Дортмундер с усталым видом. — Кто-то его нашёл, вот и всё. Идёмте отсюда.
Он вышел из камеры, следом за ним Гринвуд, очень удручённый, с нахмуренными бровями.
— А я, парни? — взвыл старик. — Вы меня бросите?!
Дортмундер посмотрел на него, потом повернулся к полицейским.
— За что его взяли?
— Эксгибиционизм у «Лорда и Тейлора».
— Клевета, — завопил старик. — Я никогда…
— Он ещё в рабочем одеянии, — сказал полицейский. — Заставьте его расстегнуть плащ.
Старик смущённо переминался с ноги на ногу.
— Это ничего не значит, — запротестовал он.
— Расстегни плащ, — велел Дортмундер.
— Это ничего не значит, — твердил старик.
— Ну, живей! — повысил голос Дортмундер. Старик поколебался, потом расстегнул плащ и развёл полы.
В сущности, штанов на нём не было — а только нижние части коричневых брюк, которые держались с помощью подтяжек.
Выше он был фактически голым. И очень нуждался в мытье.
Все смотрели на него. Старик хихикнул.
— Пожалуй, лучше тебе остаться здесь, — сказал Дортмундер и повернулся к полицейским. — Войдите в камеру вместе с ним.
Чефуик запер дверь, и они ушли. На лестнице никого не было, но тем не менее они на всякий случай бросили две слезоточивые гранаты и поспешно поднялись по лестнице на крышу, в точности следуя плану.
Марч уже сидел в вертолёте и, увидев их, включил мотор. Начали вращаться лопасти. Дортмундер и остальные, согнувшись против ветра, побежали к вертолёту.
На нижнем этаже лейтенант наблюдал за раздачей оружия.
Внезапно он наклонил голову на бок и прислушался. Характерный шум вертолёта достиг его ушей.
— Господи! — прошептал он. — Их, вероятно, снарядил Кастро!
Как только все уселись, Марч поднял машину в воздух и направил в ночь, на север. Не зажигая огней, они пролетели над Гарлемом, потом спустились ниже к Гудзону и повернули на юг. Они вернулись на то же место, откуда взлетали. В тишине, наступившей, когда был выключен мотор, никто не произнёс ни слова. Потом Марч с грустью проговорил: