Улыбка с физиономии Костоправа мигом слиняла.

— Ты что-нибудь подслушал?

— Могучий храп. Все они дрыхли. Правда, Гоблин бормотал во сне, но черт знает на каком языке.

— Дорога открыта, — заметила Госпожа, — можно послать за ними и забрать их с собой.

— Вряд ли это разумно, — возразил Костоправ. — Даже если послать за ними всего одного парня, остальным-то придется торчать на месте и ждать. А это пустая трата и времени, и припасов.

— Мы могли бы вернуться все.

Мы со Стариком промолчали, да она и не ждала никакого отклика. Просто размышляла вслух, перебирая возможности.

Было достаточно светло, чтобы разглядеть ближайшие к нам камни. Письмена на них начинали поблескивать. Ночью, при луне, буквы не светились. Почему же они заблестели в утреннем сумраке?

— Что-то мне не по себе, — сказал я Костоправу.

— Мне тоже. Но мы должны сделать выбор. Ты считаешь, нам следует отложить поход из-за того, что эти блудилы повылазили из своих нор?

— Нет. Они дождутся там нашего возвращения, — ответила Госпожа.

Хотелось надеяться, что ее уверенность оправдана. Ведь в наше отсутствие за Вратами могло произойти черт знает что.

— Давай, знаменосец, — скомандовал Костоправ. — Забирай свои дрын, и в путь.

Когда я потянул за древко, знамя легко подалось, и я вытащил его из отверстия как ни в чем не бывало.

Крепость на горизонте никак не становилась ближе. Из-за этого я терпеть не могу открытые пространства. Едешь, едешь, а вокруг ни хрена не меняется.

Время шло, и настроение Костоправа ухудшалось. В нем нарастало нетерпение. После полудня он взял у меня Знамя, после чего рванул вперед так, что основательно опередил нас всех.

— Может, ему стоило бы поубавить прыти? — спросил я Госпожу спустя некоторое время.

— Что? Кому? — Она была погружена в раздумья и не замечала ничего вокруг.

— Ему, — указал я вперед.

Госпожа пришпорила коня.

Я устало плелся следом. Стоило выпустить из рук знамя, и ничто больше не тянуло вперед. По мере того, как время шло, небо мрачнело, а блеклая равнина не менялась вовсе, оставшийся позади мир начинал казаться все более привлекательным. Наш Отряд представлял собой единственное цветное пятно на безбрежном пространстве, если не считать сверкающих золотых букв.

Госпожа догнала Старика. Разговора их я не слышал, но понял, что она сказала ему пару ласковых. Он глянул на меня: теперь до него дошло, почему я чесал вперед, как ошпаренный.

Стоило мне поравняться с ним, Костоправ спросил:

— Хочешь забрать эту штуковину?

— У меня до сих пор руки ноют. А тебе просто надо сосредоточиться. — Он хмыкнул. И как только мы добрались до следующего круга, он объявил привал.

После того, как все устроились, люди начали стягиваться к южной стороне круга: всем хотелось посмотреть на маячившую впереди крепость. Теперь было ясно, что это именно крепость, могучая, но местами обвалившаяся. Разговоры касались главным образом того, доберемся ли мы туда на следующий день и повернет ли Старик назад, ежели не доберемся. На сей счет особо твердого мнения не было. Казалось куда более вероятным, что Костоправ будет рваться вперед и вспомнит о припасах, лишь когда они кончатся.