Здесь Биддл проявил себя в качестве соперника Джефферсона. Он женился на богатой наследнице, поселился в Андалусии, загородном поместье на берегах Делавэра, и стал авторитетом в области фермерства и садоводства (излишне говорить, что Биддлы до сих пор живут в Андалусии). Николас выращивал виноград в своих оранжереях и завозил в страну первых коров олдернейской породы. Он стал редактором «Портфолио» и был избран — самим Джефферсоном — осуществить первое издание дневников Льюиса и Кларка, открывших читателям широкие возможности американского запада. Он был членом Палаты представителей Пенсильвании и председателем Филадельфийского общества популяризации агрономии. Популярен, остроумен и умен. Когда Джеймс Монро стал президентом, он сделал Николаса Биддла директором Второго банка Соединенных Штатов. Тот протестовал, сославшись на незнание банковского дела, но свой долг исполнил. И вот на дворе 1817 год. и Николас присоединил свой голос к голосам шести других членов правления Банка, чтобы подытожить все. что Филадельфия знала о новом государстве лучше прочих.
«Ваше правление. — писали они, — не может при взгляде на карту Соединенных Штатов не тешить себя самыми приятными ожиданиями». Читая эти строки, прямо слышишь, как члены правления потирают руки. «Оно видит перед собой страну, в границах которой заключены обширные пространства плодородной земли, достаточной, чтобы вместить в себя и вознаградить труды практически бессчетного числа жителей: растущие числом, богатством и великолепием города: огромный избыток разнообразной продукции почти всех климатических зон. текущий в эти города с тем, чтобы быть потребленным ими или быть вывезенным в другие страны, и порождающий столь деятельную внутреннюю и внешнюю торговлю, что она способна поддерживать обращение миллионов денежных знаков, связывающих воедино близкие и дальние селения, отдельные области и регионы этой великой страны».
Ассоциация! Плодородие и размах! И парящие миллионы долларов в виде ангелов в банкирском раю!
ДИРЕКТОРА Банка, предававшиеся составлению звучащего совсем не в духе банкиров панегирика будущему преуспеянию Америки, обнаруживали свою неискушенность, поскольку не делом банкиров Центробанка было говорить так, словно они являлись биржевыми дельцами. Но искушение было непреодолимо, поскольку война 1812 года[68] закончилась, и молодая Америка была на подъеме. Но, когда ливерпульские импортеры хлопка переключились на более дешевые поставки из Индии, за бумом внезапно последовал крах. В начале 1819 года цена на хлопок в Новом Орлеане упала в два раза. Потом на 50–75 % снизились цены на землю. Учрежденные на волне подъема банки штатов оказались с большими долговыми портфелями, недостаточно обеспеченными падающими в цене земельными активами. Они начали банкротиться, и Банк Соединенных Штатов, сам столкнувшийся с трудностями, потребовал назад их долговые обязательства, тем самым разорив еще больше учреждений. Связующие нити бумажных денег натягивались и обрывались — должникам приходилось расплачиваться звонкой монетой. Американские долги начали громоздиться в Филадельфии, где Банк Соединенных Штатов мрачно принимал к оплате тысячи закладных под земли на западе. «Люди были разорены, но Банк был спасен», — с горечью писал Уильям Кудж. А сенатор Бентон ревел в 1818 году в Вашингтоне: «Все цветущие города на западе оказались заложниками этой власти денег.