"Сим объявляю о строительстве Божьего града на всей территории церкви и корпусов. Да здравствует Новый Иерусалим!" - Видение Доминика посреди толпы. Зажигательная речь, ликующий рев прихожан и прибившихся к ним отрядов наемников.

"Я скорблю о твоей потери, Санитар, и одновременно восхищаюсь твоим мужеством. Знай, для тебя у Новых Христиан всегда будет готов и стол, и дом... ...Понимаю, сейчас не время для наград, но я бы хотел все же рассказать об одном интересном предложении для тебя. Видишь ли, я сейчас формирую правительство…"

Тогда Виктор только пожал плечами, равнодушно давая свое предварительное согласие. Почему бы и нет, к слову. Раз уж все бессмысленно. Раз не смог спасти даже того, кто был рядом, на расстоянии руки. Раз в этом уродливом мире даже сильнейшим нельзя избежать боли потерь.

"Так много смерти…" - Выскочила непрошенная мысль. То, что он подумал, глядя на устроенную монахами и Отрядом бойню, - "Пир во время чумы, иначе не скажешь", - Парень коротко, совсем невесело хохотнул, с силой сжав заскорузлые пальцы. Нежить в институте и близко не подошла к ужасающей эффективности человеческих убийц. Впору было задуматься, кто здесь реальный монстр.

Он пытался успокоится, пытался мыслить логически, пытался заниматься аутотренингом. Без толку. В итоге, любое размышление, любое воспоминание так или иначе сводилось к мыслям о погибшем друге.

Кажется, кто-то стучал в дверь вчера вечером. Пытались дозваться до него и Серафим, и Элла, и даже Баклер. Он не открыл. Не сейчас, не когда так одиноко и тоскливо. Снова один в целом мире людей вокруг.

- Опять одно и то же, - С отстраненной, равнодушной усталостью произнес Виктор. Он проспал целую ночь, но ни наступившее утро, ни состояние холодной отчужденности не принесли ему ожидаемого спокойствия. На душе по прежнему была настоящая буря, пусть и придавленная действием не навыка даже, а самой природы его титула. Блокирование эмоций всегда оставалось для него благом, но сейчас лишь мешало, не давало выпустить терзающие душу чувства.

- Ладно, хватит прохлаждаться и хандрить. Это не принесет мне ничего хорошего. Черт, ну как же так, Коловрат, - Процедил он сквозь зубы, но так и не нашел в себе силы встать. Гибель друга оказалась неожиданно болезненной, заново воскресив в душе все его фобии и давным-давно похороненные эмоции. Первопричину его нелюдимости и нежелания ни с кем сходится достаточно близко.

- Какой в этом смысл? Ты привязываешься к ним, а они уходят, теряются, вырастают над собой, погибают перед самым триумфом. Зачем вообще нужны все эти связи?!

Скорбь моментально сменилась яростью, и мощные кулаки обрушились сразу на все: кровать, шкаф, стены, даже дверную раму. Через пять минут по комнате словно прошел ураган: ни одной целой вещи. Изломанные в щепки доски того, что когда-то было мебелью, трещины в стенах, содранные кое-где обои.

Странно, но после приступа ярости стало чуть-чуть полегче. Тревожность и бессилие больше не растекались по груди ядовитым пятном, давя так невыносимо, что хотелось растерзать себе грудь. Способности хитокири в этот раз не смогли блокировать приступ ярости, и он нашел выход, подарив краткий миг спокойствия.