Лавируя в потоке прохожих, спешивших за последними покупками, я слегка ускорил шаг, и мои пальцы сомкнулись вокруг лежавшего в кармане предмета.

Лобовое стекло фургона выглядело прочным и почти непрозрачным. С помощью нейрохим-зрения я смог различить сквозь него две сидящие фигуры и смутные очертания еще одной, приподнимающейся с места, чтобы выглянуть наружу. Глядя на фасад магазина, я преодолел последние метры, отделявшие меня от фургона, и оказался прямо перед ним.

Пора.

Моя левая рука выскользнула из кармана. Плотно прижав к ветровому стеклу плоский диск термитной гранаты, я немедленно переместился вперед и вбок.

Бах!

Пуская в ход термитную гранату, отступать нужно очень быстро. Новые модели разработаны так, что все осколки и девяносто пять процентов огня направлены к поверхности контакта, но пяти процентов с другой стороны хватит, чтобы превратить в кровавую кашу любого, кто стоит на пути.

Фургон содрогнулся. Взрыв внутри бронированного корпуса прозвучал негромко и глухо. Я нырнул в здание промоутера и взбежал по ступенькам.

На площадке первого этажа вытащил из кобуры нейроинтерфейсники; пластины из биосплава, вшитые под кожу моих ладоней, уже напряглись в предвкушении действия.

На третьем этаже они выставили часового, но не ожидали нападения сзади. Я выстрелил ему в затылок, взлетел по ступеням последнего лестничного марша – брызги крови и ошметки белого вещества изукрасили стену – и оказался на площадке следующего этажа еще до того, как тело парня коснулось пола, и ворвался в дверь офиса за углом.

Эхо первого выстрела, обжигающее, словно первый глоток виски…

Обрывки изображения.

Промоутер, пытающийся подняться со стула, на котором его удерживают двое. Одна рука высвобождается и указывает на меня:

– Вот о…

Ближний к двери громила разворачивается…

Уложить его. Очередь в три патрона, с левой руки.

Кровь веером разлетается в воздухе – гипербыстрое за счет нейрохимии движение, чтобы увернуться от брызг.

Командира взвода узнать легко. Выше, внушительнее, еще что-то неуловимое. Вопль: «Какого ху…»

Выстрелить в корпус. В грудь и руку с оружием. Разнести эту руку в клочья.

«Калашников» в правой плюет огнем и свинцом.

Оставшиеся двое бросают прижатого к креслу, вырывающегося промоутера, тянутся за оружием…

Теперь с обеих рук – в голову, корпус, куда попало.

«Калашниковы» издают отрывистый лай, как два жаждущих крови пса.

Тела дергаются, валятся на пол…

Кончено.

На крошечный офис обрушилась тишина. Промоутер съежился под трупом одного из нападавших. Где-то в консоли что-то искрило и потрескивало – там, где прошла по касательной или насквозь одна из моих пуль. С лестницы донеслись голоса.

Я опустился на колени рядом с телом главаря и положил на пол оружие. Я вытащил из-за ножен, висевших на пояснице и прикрытых курткой, вибронож. Включив его, с силой уперся в позвоночник мертвеца свободной рукой и принялся за работу.

– Ох, мать твою, – горло промоутера сдавил спазм, после чего его вырвало прямо на консоль. – Твою же мать.

Я поднял на него взгляд:

– Заткнись, это не так-то просто.