— Ольга, — глухо рычит Вадим Петрович. — Ты не партизанка, а я не из гестапо. Будь добра отвечать сразу. Или такой простой вопрос ставит тебя в тупик?

— Повторите, пожалуйста, — с улыбкой переспрашиваю я. Изображать полную дуру я не собираюсь. Зная гада, сидящего напротив и жующего финики, я прекрасно понимаю, что он может объявить меня невменяемой. С его-то связями!

— Какие у тебя проблемы? — хмуро повторяет он и внимательно смотрит на меня, будто ищет подвоха в каждом моем движении.

— Бабушка упала на улице. Ее толкнули. Нога срослась неправильно. Она не может ходить. Нужно заново делать операцию. А мама одна не справляется. С работы ее уже не отпускают, грозят увольнением. А с бабулей сидеть надо. Хотя бы первое время после операции. Сиделок она не подпускает на пушечный выстрел.

— Что за перелом? Привези мне снимки, — велит он, реагируя на ходу. — Кто оперировал? И почему сразу не обратились ко мне? Галина? — выжидательно смотрит на бывшую жену.

— Я ничего не знала, Вадечка, — поспешно заявляет она, важно складывает губки бантиком и отмахивается пухлой ладошкой, словно изгоняя нечистую силу.

— Странно, — морщится Косогоров. — Тебе, наверное, проще и дешевле прилететь из Шотландии, чем снять трубку и позвонить Галине Андреевне. Мы бы помогли, Оля, — с кривой усмешкой замечает он и, откинув в сторону салфетку, встает из-за стола. Нависает над моим стулом, всем своим присутствием давая почувствовать его превосходство, а заодно заставляя ощутить себя букашкой и полным ничтожеством.

— Мне нужно сделать пару звонков. Это займет минут сорок. У тебя будет время доесть и собраться. В девять тридцать встречаемся в холле, — заявляет он и, даже не поинтересовавшись моим мнением, лениво направляется к выходу.

— А если я приду позже? — спрашиваю я с вызовом вслед, запоздало понимая полнейшую бесполезность дурацкой бравады.

— Поедешь в халате, — отрезает на ходу свекор. — Я никого не жду. Заруби это себе на носу.

— Мне нужно жить на Оборонной, — бросаю ему в спину совершенно нейтральную фразу. Но сейчас она звучит как вызов. Акт неповиновения, твою мать.

Вадим Петрович медленно разворачивается и лениво подходит ко мне.

— Запомни, девочка, — говорит он вкрадчиво, наклонившись и чуть сминая мое плечо крепкими пальцами. — Ты вообще-то можешь поселиться где угодно. Хоть в Нигерии. Меня твоя жизнь не касается. Но мой внук останется здесь. И тебе решать — согласиться со здравым смыслом и дать ребенку все самое лучшее или отчалить куда подальше. Ты, надеюсь, отдаешь себе отчет в происходящем. Понимаешь своей дырявой башкой, кто я и кто ты? Отсудить у тебя ребенка, дорогая, вопрос денег. Да и то небольших. Но это обернется для малыша психологической травмой. Поэтому я предлагаю тебе приемлемый вариант. Ты с сыном живешь в моем доме. А мы с Галиной принимаем участие в воспитании Роберта. Никто не собирается разлучать вас. Но после гибели Кирилла он — единственное, что у нас осталось. И я настроен решительно. Но окончательный выбор за тобой, — еле слышно шипит он прямо мне в ухо.