И они были полны решимости сразиться — и одержать победу.

Пускай их помыслы были и не слишком благородны — всего лишь уберечь неправедно добытое, — но врагу их не позавидуешь…

…Олег попал на военный совет, собранный Морганом, не сразу, но ничего, однако, не потерял. Только-только затихли вопли и крики капитанов да их лейтенантов, ничего, по сути, не предлагавших, а лишь выплёскивавших свои эмоции, ярость, гнев и страх. Испуганное эхо гуляло по просторному патио губернаторского дворца, окружённому аркадами.

Джон Моррис, Ричард Норман, Пьер Пикардиец, Эдвард Демпстер, Джеффри Пеннант, Адам Бруэр — все были тут и орали, орали, орали…

Когда они утомились, «адмирал» проворчал:

— Мы допустили большую ошибку, бросив форт Ла-Барра. Оттуда простреливается фарватер пролива, и наши «друзья» уже выкатили на позиции шесть дальнобойных пушек. Что характерно…

— …И высадили сорок аркебузиров, — спокойно дополнил Том Харрис, капитан фрегата «Мэри». — И ожидают под сотню ополченцев.

Морган хмуро кивнул.

— Мы, как те грызуны в мышеловке, — продолжил он, — вот только пусть испанцы не воображают себя котами! — Обведя глазами лица капитанов, Генри вопросил, криво усмехаясь: — Ну что, мышки? Какие будут предложения?

— Адмирал, — по-прежнему спокойно сказал Харрис, — я берусь с дюжиной своих товарищей подорвать самый большой испанский корабль.

Капитаны онемели сперва, а затем подняли шум, в котором то и дело проскальзывали нотки облегчения:

— Как?!

— Из пушек? Там нет дорог, чтобы выкатить орудия на берег, а с моря и думать не смей — канониры с «Магдалены» пальнут дальше!

— Всем наброситься на одного? Погоди, ты же говорил, что с двенадцатью…

— Сделаем брандер! — возвысил голос Харрис. — Благо у нас есть «лишние» испанские лоханки!

Гомон перешёл в галдёж, но не дух отрицания сквозил в повышенных тонах, а очнувшаяся сметливость и находчивость, взбодрённая радостью — выход есть!

После долгого обсуждения все разошлись, бурля энтузиазмом. Охваченные азартом пираты взялись за дело, не откладывая его ни на минуту, — два дня сроку, отпущенные вице-адмиралом, истекут быстро, не заметишь.

Надобно всё успеть за сутки с небольшим!

Брандер решили сварганить из испанского нао «Милагроса», захваченного на неделе. При этом сущность корабля не должна была бросаться в глаза испанцам до самого последнего момента.

А посему «Милагросе» оставили все мачты и паруса, починили снасти, и даже изобразили орудия, просунув в пушечные порты полые обрезки брёвен, кои прозывали «негритянскими барабанами».

Добрая сотня человек готовила «команду» в виде ростовых чучел — набивали мешки тряпьём, плели из соломы, обряжали в одежды, расставляли по палубе обречённого судна, привязывая поближе к «пушкам». Известное дело, при абордаже одни пушкари на палубе, остальные хоронятся в трюме или жмутся к фальшбортам.

Правда, Морган, как истинный флотоводец, решил не идти ва-банк, а ещё разок попытать счастья, для чего послал к Кампо-и-Эспиносе миролюбивое предложение: мы-де готовы покинуть Маракайбо, не предав его огню, и даже от выкупа откажемся и заложников отпустим за так, только пропустите нас в открытое море!