Мало кому в этой области литературы доверяют настолько, чтобы автор мог рассчитывать на большие гонорары за работу над биографиями такого рода. Редактор издательства, которое предложило мне взяться за написание книги, начал с не очень обнадеживающих слов: «Если вы хотите заработать денег, то есть много других вариантов, но подумайте о том, какой глубокий смысл может быть в этой работе. Эта книга для человека с характером, который не остановится, пока не выложится на все сто, но для этого необходимо найти мотивацию, чтобы начать писать». В случае, если нет внутреннего толчка, например научного или, как у меня, личного интереса, — то очень сложно заставить себя писать. Я взялась за книгу, потому что это была биография другого человека, который смог увидеть точно такой же закат, какой видела я. Именно в этом крылась внутренняя мотивация моей работы. Однако это не так легко поддавалось рациональному объяснению. Поэтому я не рассчитывала, что муж сразу поймет мое желание поехать в японский город Кагосима, чтобы самой увидеть черных журавлей. И я никак не ожидала, что он настолько спокойно воспримет мои слова и снова задаст мне всего лишь два вопроса: «Кто будет сидеть с ребенком? А с деньгами что?» Сама я думала только о том, что мне необходимо увидеть журавлей, чтобы начать писать биографию фотографа, и поэтому совсем не задавалась подобными вопросами. Я приводила любые доводы, всплывающие в моей голове, в пользу поездки, и в конце концов муж дал добро на мою поездку в Кагосиму при условии, что он отправится со мной. Мне было все равно, лишь бы только мне дали посмотреть на птиц, в чем я честно призналась.

Мне пришлось отправить еще несколько писем, прежде чем из Японии пришел ответ, в котором Ким Кёнг Сок объяснил мне, что даже не читал первые мои сообщения, потому что в адресе отправителя стояло имя «Mia». Только после того, как пришло еще несколько писем с этого адреса, он наконец открыл одно из них. Этим объяснялось, почему он так долго не отвечал. «Mia», ничего удивительного, что в строке отправителя стояло это имя, потому что меня так зовут — Миа, и как только меня не дразнили из-за этого имени в младших классах. Однако Ким Кёнг Сок не стал вдаваться в подробности, почему он с недоверием отнесся к письмам от человека с таким именем, зато скопировал в письмо новость о том, что двенадцатого числа прошедшего месяца в третий раз пересчитали черных журавлей, зимующих на равнинах Изыми, и всего их оказалось 9697 птиц, кроме того, у побережья недалеко от Изыми было замечено около сотни дельфинов, которые, похоже, мигрируют в сторону от побережья Амакусы. В конце письма он приписал: «Сейчас корейский язык нехороший, поэтому пошлю еще раз». Я соврала бы, если бы сказала, что на самом деле понимала все, что он писал.

Однако фотографии журавлей и дельфинов, которые были в письме, еще долго не выходили у меня из головы. Ким Кёнг Сок не смог объяснить, зачем послал мне сообщения о пересчете птиц и миграции дельфинов, но непонимание его мотивов не помешало мне, разглядывая вложенные снимки, начать догадываться, почему черные журавли запали в душу фотографа. Жалко только, что вторая новость была про дельфинов, а не про черепах, потому что в Японии есть поговорка, точнее, пожелание долголетия: «Тысячи лет журавля, десяти тысяч лет черепахи». Вполне можно было понять, почему фотограф, захваченный съемкой семьи и друзей в их постоянно меняющейся реальности под названием повседневная жизнь, вдруг неожиданно попал под очарование неизменной реальности птиц, ежегодно прилетающих зимовать с берегов Амура в долину Изыми. Я вспомнила, как все во мне перевернулось, когда вдруг выяснилось, что фотограф видел такой же закат, как я в день маминой смерти. Эссе, которое я упоминала ранее, он подытоживает словами: «Можно сказать, что девушка, надевающая на себя одежду, — это самая печальная картина на свете». Чтобы лучше понять эссе, я читала его, разложив перед собой фотографии серии «Закат дня, проведенного с черными журавлями». Оно напоминало мне, как я смотрела на незабываемый закат и переживала смерть мамы. Тогда я поняла, что жизнь полна противоречий, но одновременно с этим она предельно логична.