Потом я очутился снаружи, на воздухе, где тяжелые серые тучи, которые, казалось, многие века нависали над графством Йонтсдаун, опять закрыли небо, густые и темные. На земле лежал свежий снег, много снега, толщиной в два фута, а то и побольше. Я вернулся мыслями к снежной буре, собиравшейся в воскресенье утром, когда Хортон повел нас в шахты, и только с этого момента начал осознавать, что я не сплю. Буря пришла и прошла, и горы покрывало одеяло свежего снега.

Сани. Они захватили с собой две длинных волокуши, с широкими, точно лыжи, полозьями и сиденьем сзади. И одеяла. Великое множество одеял. Они привязали меня ремнем к одним саням, завернув в пару теплых шерстяных накидок. На вторые сани они положили тело Райи.

Джоэль сел на корточки рядом со мной.

— Не думаю, чтобы ты уже полностью находился среди нас, Карл Слим, но, надеюсь, кое-что из того, что я говорю, просочится в твою голову. Мы пришли сюда поверху, кружным путем, потому что гоблины зорко следят за всеми горными дорогами и тропами с того самого момента, как вы разнесли к чертям угольную компанию «Молния». Нас ждет долгий и трудный путь, и мы должны проделать его так тихо, как только возможно. Ты меня слышишь?

— Я видел собачьи кости в глубинах Ада, — сказал я ему, сам удивившись своим словам, — и я думаю, что Люцифер, должно быть, хочет выращивать помидоры химическим способом, потому что тогда он сможет поджаривать души и готовить бутерброды.

— Горячка, — сказал Хортон Блуэтт.

Джоэль положил мне на лицо руку, как будто этим прикосновением он мог на минуту сконцентрировать мое сознание, распавшееся на куски.

— Слушай меня внимательно и запоминай, мой юный друг. Если ты начнешь выть, как ты выл там, под землей, если ты начнешь бормотать или всхлипывать, нам придется сунуть тебе кляп в рот, чего мне очень не хочется делать, потому что тебе трудновато дышать порой. Но мы не можем рисковать и привлекать к себе внимание. Ты меня слышишь?

— Мы снова поиграем в крыс, — отозвался я, — как на электростанции, быстро и бесшумно прокрадемся по водостоку.

Это, вероятно, прозвучало для него еще большей бессмыслицей, но мне казалось, лучше выразить, что понял сказанное им, я не могу.

Обрывки. Я помню, как Джоэль волок меня на санях. Люк Бендинго тащил тело Райи. То и дело на короткие промежутки времени Люка и Джоэля подменял неукротимый Хортон Блуэтт, здоровый, как бык, невзирая на его годы. Оленьи тропы в лесу. Нависающие над головой вечнозеленые деревья, образующие полог — зеленые иглы, часть из которых была покрыта льдом. Замерзший ручей, использующийся в качестве дороги. Чистое поле. Держаться поближе к сумраку на краю леса. Привал. Горячий бульон, который лился в меня из термоса. Темнеющее небо. Ветер. Ночь.

С наступлением ночи я понял, что буду жить. Я возвращался домой. Но дом не будет домом для Райи. И что толку в жизни, если я должен жить без нее?

Сны.

Сны о смерти и одиночестве.

Сны об утрате и скорби.

Большую часть времени я спал. А когда мой сон прерывали, виновен в этом был, как правило, доктор Пеннингтон, тот самый излечившийся алкоголик, который был горячо любимым доктором ярмарки братьев Сомбра и который уже выходил меня однажды, когда я скрывался в трейлере Глории Нимз после убийства Лайсла Келско и его подручного. Док прилежно прикладывал к моей голове пакеты со льдом, делал уколы, внимательно проверял у меня пульс, побуждал меня пить как можно больше воды и — позже — как можно больше сока.