Навстречу нам шел штатский в темных очках, которого я мысленно назвал детективом.

- Хэлло, Марта! - крикнул он Эллен. - Не хотите ли вы, чтобы самолет из-за вас задерживался?

- Я ничего не имела бы против, - ответила Эллен, смотря только ей присущим взглядом в темные очки.

- Надеюсь, джентльмен не будет в претензии, что останется один? проворчал детектив.

- Я всегда буду с ним, - отпарировала Эллен.

- О-о! - сказал детектив и предложил мне сигарету.

Мне очень хотелось курить, свои сигареты я раздарил негритятам, но я отказался.

- Ты будешь писать мне? - спросил я Эллен.

Она сначала отрицательно покачала головой, потом взглянула на детектива и сказала:

- Не знаю...

Детектив отвел меня в сторону:

- Надеюсь, сэр, вы поняли, что ни меня, ни Марту вы никогда не видели...

Она шла вместе с очкастым и ни разу... ни разу! не оглянулась на меня.

Я видел, как разбегался по бетонной дорожке самолет.

Баллоны тяжелых колес оторвались от земли, пилот убрал шасси уже в воздухе.

Я остался один, чтобы все видеть в стране, где ждали конфликта. Это был мой горький бизнес!..

Я не мог представить себе, что будет с Эллен, но мог представить, что произойдет здесь...

И я должен был не только представлять, но и писать об этом. Я ведь был корреспондентом нейтральной державы.

...Не думал я, что мой репортерский каламбур может всерьез обсуждаться в Совете Безопасности и послужит поводом для всего, что потом случилось.

Мой пробковый шлем был пробит навылет. Может быть, было бы лучше, если б дружественный мне снайпер, засевший словно в густой роще в листве баобаба, взял прицел чуть пониже...

Окопов в джунглях никто не рыл. Танки через "проволочные заграждения лиан" и надолбы из поверженных исполинов джунглей пройти не могли. В душной и пышной чаще солдаты сражающихся армий просто охотились друг за другом, как это испокон веков делали жившие здесь воинствующие племена каннибалов.

Но в джунглях щелкали не только одиночные выстрелы затаившихся охотников, не только трещали автоматы преследователей, не только бухали, разворачивая сцепившиеся корни, заградительные мины, поражая осколками вертлявых обезьян, которые так же кричали и стонали, корчась в предсмертных муках, как и раненые люди... Сквозь непроглядную гущу листвы, лиан, орхидей и стволов со свисающим мхом почти беззвучно, с неуловимым нежным пением летели стрелы...

Я рассматривал их в колчанах простодушных черных бойцов, которым не хватило винтовок. Мне показалось, что наконечники стрел чем-то вымазаны. Я посмеялся, заметив, что не хотел бы оцарапаться о них.

И я пошутил в очередной корреспонденции, что против танков и бомбардировщиков, защищающих права обворованных владельцев рудников и копей, применяется "отравленное оружие". Увлекшись, я даже вспомнил о Женевских соглашениях, запрещающих применение отравляющих средств. А ведь там не сказано, что отравляющими могут быть только газы. Могут быть и... стрелы?

Газеты босса напечатали мою корреспонденцию с самыми серьезными комментариями. Босс сказал, что это моя лучшая находка. Во всем мире поднялся невообразимый шум.