— Кобальт…

— С находкой Фонаря нам провизии на несколько месяцев хватит, — продолжал сталкер. — Обживемся, будем выращивать овощи и пшеницу…

Батя положил ладонь на руку сталкера. Сердце у Кобальта колотилось, на глаза упала дымка.

— Дима, успокойся. Послушай меня.

— Пять — шесть дней в пути. Мы доберемся. Мы сможем…, — тараторил Кобальт уже вполголоса. — Ледник не растаял. В нем есть чистая вода.

— Это не имеет значения.

— Почему?

— Потому что мы никогда туда не доберемся! — Батя повысил голос. — Даже до МКАДа не доедем, а знаешь почему? Голодные броненосцы, рогатые, узкорылые, хвостатые и бог знает какие еще твари живут за кольцом. Сто человек через два часа превратятся в сто трупов, и ради чего? Далекой мечты?

— Это не мечта…

— Послушай, я понимаю, почему ты хочешь отправиться туда. Будь я на твоем месте, думал бы о том же. Но эти люди не готовы умирать.

— Никто не умрет. Я не позволю.

Батя кивнул.

— Знаешь, кто также говорил мне? Мой старый друг Боря Котов, отец Фонаря. Офицер, настоящий профессионал. Я предупреждал его, что с такой силой не справится даже ему, но он не послушал.

Котов охранял группу ученых на ВДНХ. Последние остатки научного света страны: физики, химики, биологи, генетики поставили себе цель — отыскать способ очистить темную воду. Работа шла бурно, каждую неделю приходили новости об экспериментальных исследованиях, сначала на чудом выживших мышах, затем и на добровольцах. Кобальт даже приезжал туда, желая лично стать свидетелем триумфа человека над заразой. Однако прорыва так и не произошло — через несколько месяцев, абсолютно неожиданно для всех, пришло экстренное сообщение о нападении на ВДНХ тварей. Никто из Садового не успел прийти на помощь. Больше на связь группа никогда не выходила.

— С этой силой нам не справиться, — успокаивающим тоном сказал Батя. — Единственный способ выжить — оставаться внутри кольца, укреплять оборону Мида, развивать отношения с общинами, работать.

Кобальт нервно покачал головой, не желая соглашаться с этим.

— Иди к жене, отдохни, — Батя по — отечески приобнял его за плечо. — Позволь мне взять ответственность на себя за это решение.

Кобальт в унынии зашагал к выходу. Батя окликнул его у двери.

— Сталкеры — за кольцо. Я обещаю подумать.

Откуда не возьмись в коридоре выскочил Фонарь и силой утянул Кобальта за угол.

— У меня сейчас нет желания болтать, — попытался отбрехаться от него сталкер.

— Там это…, — Фонарь еще раз огляделся по сторонам. — Кое-что случилось… В убежище. Мы с Барни случайно на него набрели. Хотя я уже не уверен, что это было случайно. Ладно, неважно. Гермодверь была открыта, а там на нас… В общем, убежище было обитаемое.

Фонарь замолчал, подбирая дальнейшие слова и ожидая реакции сталкера.

— И что?

Фонарь надул щеки и с виной в голосе заговорил:

— Мужик налетел на меня с монтировкой, я отреагировал как смог. Не подставлять же башку под железку, правда? Все так быстро произошло, один удар и все… Так бы любой поступил на моем месте.

— Убил?

Фонарь уронил тяжелый подбородок на грудь, словно провинившийся в воровстве конфет ребенок.