Муркина брела следом и, наверное, уже не рада тому, что увязалась за мной.

– Ярик, – позвала она меня, обогнав и теперь идя задом наперёд. – Ну где, всё-таки, будем искать этого вампира? Вампиры, они такие… на дороге не валяются.

Я поморщился.

– Будем непрерывно смотреть заказы, и у воеводы Соснова почаще спрашивать, и если появится, то бежим на место, несмотря ни на то, в какой части города он, ни на то, в какое время дня и ночи появился.

– Бли-и-ин, а если не появится?

Я не ответил, а Муркина замерла у куста, в глубине которого щебетал ранний воробей. Девчурка тряхнула головой и тихо выругалась.

– Я с ума схожу. За лазерной указкой кидаюсь. На птичек заглядываюсь. Скоро в коробке спать начну.

– Я тебе куплю коробку, – усмехнулся я, поудобнее перехватив молча лежащую на моих руках Гореславу.

Та глядела в небо и, казалось, даже не слушала наш разговор.

– Не смешно, – продолжила Муркина, – я же не кошка. Я человек.

– Кошка, – произнёс я. – Оборотень всегда перенимает часть звериного естества. То, что я сейчас не похож на медведя, ещё ничего не значит. Зимой буду либо сонный, что не добудишься с утра, либо ходить злой и искать, что поесть. Наверное. Я почти не помню свой проклятый тысячелетний сон.

– Я тебе на днюху тысячу свечек закажу, – засмеялась Муркина, а потом замерла, с недоумением зашевелив своими большими кошачьими ушами. – Гремит что-то.

– Где?

– Там. У центра социализации.

Я вслушался и вскоре тоже различил грохот, словно кто молотом по тонкому железу бил и горшки ломал. А вскоре поморщился от острой боли, которая коротко резанула голову, как гвоздём. И от этой боли на языке остался привкус волшебства. Сильного волшебства. Сложно объяснить, как и с запахом чародейства, но это было.

– Живо туда.

Я сразу перешёл на бег, а Гореслава вытянула шею, вглядываясь в уходящую за поворот улицу.

– Опусти, – произнесла лесная дева.

– Ты же идти не можешь.

– У меня нет почитателей, чтоб питаться их силой, но вот так, на руках у тебя, немного подзаряжаюсь, как от солнечной батарейки. Просто ты искренен. И я тебе действительно нравлюсь.

Я не стал что-либо говорить и просто поставил Гореславу на ноги, а после потянул за руку вслед за собой. Хотя не понял, кто такая батарейка, и при чём тут солнце. И даже не стал спрашивать, откуда она нынешнее слово взяла, помнил, что дева похитила не только тело, но и часть памяти той мертвячки. Ну как похитила, взяла, что плохо валялось.

Так или иначе, но к центру социализации выбежали за считаные минуты. Глазам предстало правое крыло, разломанное почти до основания. А в поднятой падающими обломками пыли змеились толстенные щупальца, и в проломе угадывалась огромная неповоротливая туша какой-то твари величиной с двухэтажный терем. Рядом со зданием около двух десятков человек. Они стреляли из огнестрела по чудовищу, но без толку. Пули бли этому существу как лосю комариные укусы.

Тем временем тварь вытянула одно щупальце, намереваясь достать назойливого стрелка, но человек убежал, а чудовище ухватило стоящую на газоне липу и выдернуло ни в чём не повинное дерево с корнем, как крестьянка пучок травы во время прополки грядок. Треск дерева, грохот выстрелов и утробное булькающее клокотание существа сливались в единый шум этого боя. Казалось, что это сказочный Змей Горыныч решил полакомиться целой деревней и украсть пару девственниц про запас, и сейчас появится чудо-богатырь, дабы спасти беззащитных людей. Но вот беда, богатырь – это я, другого в округе нет и не предвидится. И значит, больше некому спасать. И на чудище кидаться глупо, нужно найти тех, кто внутри.