— Верно говорят, что колодец живёт только там, где живут люди. Когда они уходят, он умирает, — невесело пробормотал я, заглядывая в тёмную глубину. Затем поправил лямки рюкзака и отправился дальше. Остановился только когда удалился от деревни на пару километров. Но не усталость заставила меня остановиться. Это сделал противный дождь. Да я даже бы сказал — жуткий ливень.

Грязно ругаясь, я завалил самое ветвистое дерево в округе, и забрался в пышную крону. Пока дождь не пробил её насквозь, я выбрался и расстелил над тем местом, где укрывался, отрезок шкуры сунугая. Спрятался внутри, ломал хрупкие веточки, пока они окончательно не намокли, и развёл крошечный костёр. Всю ночь его поддерживал, продолжая ругаться, но, в итоге, сдался. Шкура промокла насквозь и уже никак не спасала, а ливень не думал прекращаться. Злой и мокрый я собрал вещи, расстроенно посмотрел на шкуру, которая превратилась в половую тряпку, и решил её оставить. Попробовал было использовать щит в качестве зонта, но идея оказалась идиотской. Вода шипела, испаряясь. Но множественные капли победили даже щит. Когда сверху потекла моментально закипавшая вода и едва не ошпарила мне руку, я, ругаясь так, как не ругался никогда, деактивировал его. Промок окончательно и, едва небо посерело, как бы намекая, что уже рассвет, двинулся в путь.

Невероятно знакомое лошадиное ржание я расслышал немногим раньше, чем отчаянные человеческие вопли и плач. Я испуганно обнимал здоровый ствол хвойного дерева и прислушивался к звукам окружающей природы. Дождь барабанил и по ветвям, и по земле не переставая, но не мог заглушить криков, причитаний и злобного, грубого смеха. Где-то впереди, совсем недалеко от того места, где я прятался, происходило нечто странное.

Несколько мгновений я стоял и не шевелился. А затем полез напролом. Хвойный лес заканчивался и начинался подлесок. Я раздвинул руками начинавшие зеленеть кусты и вырвался на оперативное пространство. Крупные капли забивали глаза, но я легко разглядел ветхий забор из горизонтально уложенных жердей, который опоясывал небольшую деревеньку и упирался в распахнутые ворота. Несколько деревянных избушек со скатной крышей полукругом охватывали небольшой участок, и скрывали от моего взгляда место, откуда доносились мужские крики и женский плач.

Я опять услышал классическое лошадиное ржание и рванул к ближайшей избе, рядом с которой росло огромное плодовое дерево. Но до дерева я так и не добежал. На полпути резко затормозил и рухнул прямо в грязную лужу, когда входная дверь избы распахнулась от сильного пинка. Отплёвываясь от забившей рот грязи, я поднял голову и торопливо протёр глаза. На ступеньках избушки показались двое: здоровенный бородатый мужик с перекошенной в злобе мордой и худенький мальчонка лет десяти, которого этот мужик держал за шкирку. Мужик тащил мальца за собой и отбрыкивался от визжащей женщины, которая цеплялась за его башмаки в тщетной попытке остановить. В конце-концов мужику это надоело и он с носка засадил женщине в живот. Она закряхтела и свернулась калачиком под дикий визг пацана.