– Теперь папа и мама вместе, – сквозь слезы пробормотала Джинни. – Он давно к ней стремился. – Они обе знали это. Брак их родителей был построен на любви, и эта любовь длилась всю их жизнь.

– Когда ты приедешь? – спросила Бекки.

– Пока не знаю, соображу, пока доеду до дому. Наверное, завтра. Ты уже решила, когда будут похороны? – Недавние трения между сестрами были отодвинуты общим горем. Это было куда важнее, это сплачивало. Обе опустили оружие, которым сражались. Установилось временное перемирие.

– Скорее всего, через два-три дня. Я еще не звонила в похоронное бюро. Его только что увезли. – Было тяжело смотреть, как его вывозят из дома на каталке, завернутого в одеяло, с закрытым лицом. Хорошо хоть детей не было дома. Бекки еще не сообщила им о смерти деда, сначала хотела поговорить с Джинни. Первым о смерти тестя узнал Алан, уже выехавший с работы домой. Развязка ожидалась уже несколько месяцев, но от этого горе не стало меньше. Джинни, оставшись сиротой, сразу почувствовала себя взрослее. Теперь у нее была только сестра со своей семьей – и Блу. Ни родителей, ни собственной семьи.

– Я сообщу тебе номер нашего рейса, как только забронирую места, – пообещала Джинни. – Отправлю SMS.

Дома Джинни сразу зашла в Интернет и забронировала места для себя и Блу на завтрашний первый рейс. После этого она позвонила Эндрю О’Коннору и предупредила, что не сможет быть на встрече в епархии: умер ее отец, она летит в Лос-Анджелес и не успеет обратно вовремя.

– Примите мои соболезнования. Конечно, я назначу другой день. Когда вы думаете вернуться? – Джинни слышала в его тоне искреннее огорчение и сочувствие.

– Меня не будет четыре-пять дней, максимум неделю. – После похорон им с Бекки придется заняться отцовскими вещами, хотя их после него осталось немного. После переезда отца к Бекки его дом был продан.

– Это случилось скоропостижно? – спросил Эндрю. Слушая его ласковый голос, Джинни поймала себя на том, что легко может представить его священником. Люди были ему небезразличны, он умел слушать и вникать в чужие проблемы.

– Нет, он долго болел, давно угасал. Я навестила его перед отъездом в Сирию – предчувствовала, что это последний раз. Ему так лучше, а нам… У него была болезнь Альцгеймера, что это за жизнь?

– Не переживайте из-за аудиенции. Время есть. Они просто хотят нас прощупать, проверить нашу серьезность.

– Серьезнее не бывает! – твердо ответила она, и он рассмеялся. Горе по отцу не мешало ее сосредоточенности на деле Блу.

– Я тоже так считаю, – заверил ее Эндрю. – Это худшее злоупотребление доверием, какое только можно вообразить. Надеюсь, Блу полностью это изживет, но ведь так бывает не со всеми. Это могло бы изуродовать всю его жизнь. Значит, ему положено весомое возмещение. – Эндрю собрался вцепиться в церковников мертвой хваткой.

– Я уверена, что он оправится, – задумчиво согласилась Джинни. Она была полна решимости сделать Блу счастливым, обеспечить в его жизни череду хороших событий. – Очень этого хочу! Не хватало, чтобы какой-то подонок украл у ребенка жизнь, будущее! У Блу есть полное право оставить это позади. Я все сделаю, чтобы помочь ему в этом. – Эндрю поразила суровость ее тона. Иногда Джинни становилась железной.