– Брюликов много не бывает, – отмахнулся Евгений.

Я снова обрела дар речи:

– Мой муж – владелец успешного бизнеса, издательство исправно платит мне гонорары. У нас нет проблем с финансами. Но скажу те же слова, что и господин Максимов: не в моих правилах красть чужие вещи.

– Да ну? – прищурился супруг Мышатиной. – Ты в телевизоре часто мелькаешь, Елизавета, как увидит тебя, сразу говорит: «Теперь-то нищета стала богатой, знаменитой. Прямо подмывает найти телефон звезды и напомнить ей, как она у меня печенье воровала из парты».

Я опешила.

– Печенье? Из парты?

– В первом классе, – воскликнул Евгений Петрович, – родители Лизы ни в чем себе и дочери не отказывали. У девочки все было даже в советские годы. Семья продукты на валюту в спецгастрономах покупала. Лиза обожала бисквиты в виде зверей. А ты их…

– Такого никогда не было, – отрезала я, – это неправда. Да, я завидовала платьям, игрушкам Мышатиной. Она постоянно приносила в школу кукол и плюшевых зверушек невиданной красоты. Потом у нее появилась косметика, о которой мечтали все девочки. Я тоже мечтала о такой, но никогда не брала ничего у Лизы, у нас не было близких отношений, мы не дружили. Разговор на эту тему считаю исчерпанным. Владимир Николаевич, если я больше не нужна, то поеду по своим делам.

– Убегаешь? – насупился Евгений. – Странно. Подозрительно. А ну покажи, что у тебя в сумке.

– Вы богатый человек, украшаете жену, как новогоднюю елку, – произнесла я.

– Завидно? – с мерзкой улыбкой осведомился Евгений.

– А почему же тогда Елизавета работает уборщицей в супермаркете? – продолжала я. – Странно. Подозрительно. Может, никаких украшений не существует? Владимир Николаевич, в вашей практике встречались родственники, которые требовали от медучреждения возмещения ущерба? Заявляли о пропаже ценных вещей? А потом оказывалось, что ничего дорогого у больного при себе не было?

– В нашей клинике мы с подобным пока не сталкивались, – ответил врач, – а вот в той, где я начинал карьеру реаниматолога, там да, такое частенько бывало. А еще…

Доктор не успел договорить. Евгений в один прыжок оказался около стула, на котором сидела я, сдернул со спинки мою сумку, открыл ее и высыпал содержимое на пол.

Владимир Николаевич схватил телефон.

– Олег, сюда, быстро.

Евгений тем временем начал ногой раскидывать мои вещи, повторяя:

– Дерьмо, одно дерьмо, сплошное дерьмо.

Я наблюдала за ним. Вам мое поведение кажется странным? Нет бы вскочить, схватить стул и опустить его на голову супруга Елизаветы? Но мне уже стало понятно: Евгений Петрович, похоже, потерял рассудок. Нормальный человек даже в состоянии сильного стресса не ведет себя таким образом. Или у Столетова есть психиатрический диагноз, или у него реактивный психоз. Но что бы там ни было, спорить с обезумевшим человеком, отнимать у него сумку, кричать, возмущаться – все это бесполезно.

В кабинет без стука вошли трое парней, один из них носил голубую «пижаму» врача. Евгений не обратил ни малейшего внимания на новых посетителей, он самозабвенно бил каблуком ботинка по пудренице.