– Да, мессен.

– И след крови растрескался у тебя в руках? – в темных глазах консула мерцал призрачный свет, а уголок рта слегка подергивался. Это означало, что жить сотнику оставалось очень немного.

– Да, мессен. Я сказал вам правду!

– В этом я не сомневаюсь, видит Великая Бездна, – Харугот отвернулся, и Цастин ощутил, что у него из головы вытащили зазубренный железный шип. – Но ты не выполнил мое задание.

– Я готов искупить вину, – шрам, полученный двенадцать лет назад, заболел, напоминая о том дне, когда молодой Чернокрылый отважно бился в сражении при Харстене, защищая своего господина.

– Твое счастье, Цастин, что Камень Памяти так или иначе притащит щенка сюда, в Безарион. Но сколько уйдет на это времени, не знает даже Великая Бездна, – голос консула звучал спокойно, но в нем чувствовался гнев. – Завтра ты отдохнешь, а после заката явишься в подвалы. Я лично прослежу за твоим наказанием…

– Спасибо, мессен! – тут сотник не выдержал и упал на колени, мелькнула мысль, что сегодня боги не отвернулись от него: обычно за невыполненное задание кара была одна – немедленная смерть.

– Иди, Цастин, – Харугот взял крупный алмаз, положил на ладонь, – и помни, помни об этом дне, когда я проявил милосердие…

Сотник, ничего не соображая от радости и ужаса, зашагал к двери.

Проснулся Олен, по обыкновению, на рассвете. Обнаружил, что Саттия уже на ногах, расчесывается, глядя в окно.

– Доброе утро, – сказала девушка. – Ну как, готов в дорогу?

– Еще бы, – ответил Олен, думая, что в первую очередь готов добраться до отхожего места.

– Тогда иди вниз и закажи мне завтрак.

– Да, мессана, – кивнул он, вспоминая, что ныне – всего лишь слуга.

Зевая на ходу, спустился в большой зал. Тут обнаружился хозяин, протирающие столы служанки. Стал слышен храп спящих на лавках постояльцев, не нашедших денег на комнату. На Олена содержатель постоялого двора уставился с недоумением, черные усы его зашевелились:

– Чего тебе?

– Завтрак мессане. Мы скоро выезжаем.

– Ишь ты, скоро, – проворчал хозяин. – Куда в такую рань? Ладно, придумаем чего-нибудь.

Олен вышел во двор. Когда вернулся, его встретил доносящийся с кухни аромат гречневой каши со шкварками. Гном, сидящий у стойки с кружкой пива в руках, поморщился и сверкнул красными с похмелья глазами.

– Не топай так, парень, ради всех богатств Аркуда, – сказал он и смачно рыгнул, – а то башка трещит…

– Мне эта болезнь немного знакома, – улыбнулся Олен, глядя на мощные ручищи гнома, на смуглую кожу и большие глаза, способные видеть даже в подземном мраке. – Она скоро пройдет.

– Надеюсь, – гном в один глоток допил пиво и решительно сунул кружку хозяину.

Заскрипела лестница, показались сначала стройные ноги в изящных сапогах, потом талия, обтянутая зеленой курткой, а затем и вся Саттия целиком. С легкой брезгливостью осмотрела зал, остановила взгляд на хозяине. Тот выпятил грудь, заулыбался и зашевелил усами.

– Наерн, – голос девушки прозвучал спокойно, с легким намеком на надменность. – Поднимись за вещами.

– Да, мессана, – Олен поспешил выполнять приказ. Когда вернулся, то Саттия расположилась за столом, перед ней стоит кувшин с квасом, блюдо со сдобными булочками и миска с парующей кашей.