Сергея это однако ничуть не обрадовало, он продолжал стоять темным бастионом в сумрачной комнате. Он стоял у окна и терзал себя мрачными мыслями, он боялся даже выйти из номера: а вдруг он увидит охающую толпу в коридоре и доблестных сотрудников галактической полиции, и людей с непроницаемыми лицами, которые выносят изувеченный труп его друга, его лучшего друга и увозят в морг.

В дверь постучали резко и нетерпеливо, так будто стучали уже не в первый раз. Сергей отшатнулся от своих мыслей, прислушался. Показалось, подумал Сергей, но стук повторился.

Сергей пошел к двери, но остановился на полпути и задумался. Кто это?

Может полиция, рассказать, что нашли еще один труп? Ага, и труп этот Виктора... Нет! Никого не хотелось видеть. Сергей было сел на кровать, но стук возобновился и он опять подскочил.

А вдруг это Виктор? Ему будто что-то стукнуло в голову. Ну да, Виктор стоит под дверью и пытается достучаться. Ему что-нибудь нужно, очень нужно, жизненно необходимо, а Сергей сидит на кровати и думает пускать или нет. А вдруг Виктор ранен? Додумав до этого места Сергей не выдержал и подбежал к двери.

Это был не раненый Виктор, и вообще это был не Виктор, правда и не полиция. Это была Марина. Она вошла в сопровождении каких-то возбуждающих ароматов и подставила себя для поцелуя. Сергей вяло чмокнул ее в щеку и отстранился.

- Привет, - прощебетала Марина. - ты чего такой смурной? Не с той ноги встал?

- Точно, - на лице Сергея мелькнуло подобие улыбки. - не с той.

Она посмотрела на него мрачного, тоскливого, издерганного, и ее милая улыбка приняла горьковатый вид.

- Тогда ляг и встань с нужной, - попыталась пошутить она еще раз, но шутка не возымела никакого успеха.

Сергей мрачнее туч, которые снова стали сгущаться за окном, плюхнулся на кровать. Марина дрогнула, раньше он ее утешал и успокаивал, теперь кажется ее очередь. Он сорвался, выдохся. Ему теперь нужна сильная опора, чтобы подняться. Правда какая из нее опора? Но на безрыбье и рак рыба. Она представила себе предстоящий разговор и снова вздрогнула. Главное не сорваться самой, не впасть в истерику и не поддаться тоске безысходности, которая кажется переполняет эту комнату.

Она тяжело вздохнула, пересекла комнату и села рядом с Сергеем, который теперь уже не сидел на кровати, а закинув руки за голову и закрыв глаза, откинулся назад, на подушки.

Он лежал с закрытыми глазами и жалел Виктора, а потом стал жалеть себя. Когда он почувствовал легкое прикосновение женской руки, ласково поглаживающей его, ему стало совсем тошно. Ком подкатил к горлу и захотелось плакать, и показалось, что если он сейчас заплачет, то все проблемы, переживания и горести уйдут сами собой, вытекут и испарятся вместе со слезами, но слез почему-то не было, а была ноющая щемящая боль в груди.

Он лежал с закрытыми глазами. Голос прозвучал нежно и ласково. Так ласкал слух только голос матери, да еще подвыпившего отца, когда те, давно, еще в детстве, приходили вечером к его кровати, желали спокойной ночи и рассказывали что-то успокаивая и предупреждая ночные кошмары, или когда жалели его, когда в горле стоял ком, как теперь, от какой-то детской обиды. "Ну что такое, что случилось?" - слышал он от мамы, и от того, как звучал ее голос хотелось плакать еще больше, потому что в нем были неподдельные понимание, забота и участие. "Ну-ну. Все. Спокойно," говорил отец, которому маленький Сергей утыкался лицом в живот и плакал, сотрясаясь от всхлипов, и в голосе отца звучало столько ласки и столько тепла, сколько он не слышал в этом голосе никогда, да и вообще ни в одном другом голосе за всю свою жизнь. И от этого всхлипы становились еще чаще и трясло его еще сильнее.