— Мы с мужем никогда не брали в рот крепких напитков, — заявила миссис Смит.

— Вода там сомнительная, а теперь, когда американцы ушли, кока-колы не достанешь. Вот услышите ночью на улице стрельбу и, наверно, подумаете: стаканчик бы крепкого рому...

— Никакого рома, — отрезала миссис Смит.

— Стрельбу? — осведомился мистер Смит. — А там стреляют? — Он с легкой тревогой взглянул на жену, которая съежилась под пледом (она зябла даже в этой душной каюте). — Почему там стреляют?

— Спросите мистера Брауна. Он там живет.

— Стрельбу я слышал не так часто, — сказал я. — Обычно они обделывают свои дела втихую.

— Кто это «они»? — спросил мистер Смит.

— Тонтон-макуты, — злорадно вставил казначей. — Президентские упыри. Ходят в темных очках и являются к своим жертвам только по ночам.

Мистер Смит положил руку на колено жены.

— Этот джентльмен хочет нас напугать, детка, — сказал он. — В туристском бюро нам об этом ничего не говорили.

— Он не знает, что нас не так-то легко напугать, — сказала миссис Смит, и я почему-то ей поверил.

— Вы понимаете, о чем мы говорим, мистер Фернандес? — крикнул казначей в дальний угол каюты; некоторые чудаки почему-то всегда громко говорят с людьми другой расы.

У мистера Фернандеса глаза заволоклись, словно он вот-вот заснет.

— Да, — сказал он, но мне показалось, что он с таким же успехом мог ответить и отрицательно.

Тут впервые открыл рот Джонс, сидевший на краю койки казначея со стаканом рома в руке.

— Дайте мне пятьдесят десантников, и я пройду через всю страну и без мыла.

— А вы служили в десантниках? — не без удивления спросил я.

Он ответил уклончиво:

— Да, почти. В том же роде войск.

Кандидат в президенты сообщил:

— У нас рекомендательное письмо к министру социального благоденствия.

— К министру чего? — переспросил казначей. — Благоденствия? Чего другого, а благоденствия вы там не найдете. Вы бы посмотрели, какие там крысы. Огромные, как эрдельтерьеры...

— В туристском бюро мне сказали, что там есть несколько прекрасных гостиниц.

— Одна из них принадлежит мне, — сказал я.

Вынув бумажник, я показал им три почтовые открытки. Несмотря на то, что краски были кричащие и вульгарные, картинки производили впечатление — ведь они были памятником прошлого, которое уже не вернется. На одной открытке в выложенном голубыми изразцами бассейне плавали девушки в бикини; на другой — под тростниковой крышей креольского бара играл на барабане знаменитый на все побережье Карибского моря ударник, на третьей был общий вид гостиницы — башенки, балконы и остроконечные крыши — причудливая архитектура Порт-о-Пренса прошлого века. Хоть это не изменилось.

— Нам хотелось бы что-нибудь потише, — сказал мастер Смит.

— У нас теперь куда как тихо.

— Конечно, нам было бы приятно — правда, детка? — жить у друзей. Если у вас найдется свободная комната с ванной или душем.

— У нас все комнаты с ваннами. И не бойтесь шума. Ударник сбежал в Нью-Йорк, а все девушки в бикини теперь в Майами. Вы, наверно, будете единственными моими постояльцами.

Я рассудил, что эти двое могут быть очень полезны не только из-за денег, которые они заплатят. Кандидат в президенты — лицо видное; он, несомненно, будет находиться под опекой своего посольства или хотя бы того, что от него осталось. (Когда я уезжал из Порт-о-Пренса, штат посольства сократили до поверенного в делах, секретаря и двух охранников из морской пехоты — память о военной миссии.) По-видимому, та же мысль пришла в голову Джонсу.