Особенно меня заинтересовал феномен детской лжи после того, как была опубликована моя книга «Психология лжи». Я часто выступал на радио и по телевидению, рассказывая о лжи, и родители забросали меня вопросами, на многие из которых я сумел ответить. Их вопросы наводили на размышления, а в голосах родителей звучало сильное беспокойство и еще более сильное отчаяние и растерянность. С этими вопросами столкнулся и я, став родителем. И после того, как мне пришлось самому бессильно барахтаться в поисках ответов на них, я отправился в библиотеку и прочитал все, что смог найти, на тему отношений родителей и детей. К моему изумлению, о детской лжи в этих книгах было не более пары страниц. Я не нашел ни одной книги, полностью посвященной детям и лжи, и ни одного научного исследования или научно-популярного издания на эту тему за последние 50 лет.
Эта тема иногда затрагивается в научных публикациях (в специализированных журналах), но с учетом того, как важен данный аспект семейной жизни, этого совершенно недостаточно. Мне удалось обнаружить некоторые ответы на мои вопросы в научной литературе, но никто не смог создать целостного представления о том, как же должны поступать в родители в интересующих меня ситуациях.
Чтобы заполнить пробелы в знаниях, мы с коллегой Морин О'Салливан, профессором психологии в Университете Сан-Франциско, провели собеседования примерно с 65 детьми в местной школе. Я также опросил более 50 родителей и почти всех моих друзей и коллег, у которых есть дети.
Большая часть исследований детской лжи строится на том, что рассказывают учителя и родители. А мне было интересно, что скажут дети. В особенности мне хотелось задать им вопрос: «Почему ты врешь?» У меня была цель — создать для них ситуацию морального выбора (им предоставлялась возможность солгать) и узнать их мнение на этот счет. Мне нужно было понять их отношение ко лжи во имя защиты другого человека и к вранью из солидарности со сверстниками. Я также хотел выяснить, в каком возрасте, по их мнению, они могли соврать и избежать наказания за это.
Было очень увлекательно работать с детьми с глазу на глаз. Большинство из них поначалу удивлялись. Никто и никогда раньше не расспрашивал их о том, как они врут, в обстановке, которая гарантировала полную анонимность и то, что рос ни в чем не упрекнут и не осудят. Тем не менее хоть я заверил их, что никто не узнает, вето они (я показывал им на ноутбуке, как буду записывать результаты собеседования, кодируя ответы под номером вместо имени), я все еще не был полностью убежден в том, что они были абсолютно откровенны и не подвергали свои ответы «цензуре». Но они относительно неплохо шли на контакт со мной (учитывая тот факт, что они рассказывали чужому взрослому человеку нечто такое, за что их точно наказали бы собственные родители).
Это был не первый случай, когда я привлекал детей в качестве испытуемых. Я работал школьным психологом, а также проводил курсы психотерапии с детьми, страдавшими неврозами и шизофренией. В 1967 году я проводил опрос среди детей в Новой Гвинее в рамках университетского исследования, касающегося выражения лиц людей. В начале 1970-х годов я вместе с группой других социологов в течение года по поручению руководителя Федеральной службы здравоохранения США проводил исследования по выявлению влияния на детей сцен насилия в телепередачах.