Когда в мир явился чистый, она даже радовалась первое время. Наконец-то эти высокомерные снобы получили себе проблем! Правда, постепенно радость сменила озабоченность. Этот чужак не стеснялся в средствах, и методично лишал сил, а потом и отправлял в небытие богов одного за другим. Кере до поры удавалось избежать общей участи именно благодаря тому, что все считали ее слабостью. Она и так умела выживать без поклонения смертных, умела довольствоваться крохами сил, умела жить на голодном пайке, особенно в последние несколько сотен лет, когда мир перестали потрясать массовые эпидемии и войны. Вот только разобравшись с остальными проблемами чужак принялся подчищать мелочевку. Все чаще явившись к очередному побоищу, Кера не находила ни крошки сил. Не сразу она разобралась – дело в том, что каждая из этих массовых бед была своего рода гекатомбой новому богу. Дошло до того, что она пыталась кормиться с самоубийц от несчастной любви и с разорившихся торговцев!
Все это не могло даже существенно отсрочить неизбежный конец. Она чувствовала, как вместе с силами теряет разум, как все сложнее становится сохранить целостность своей личности. Она чувствовала, что вот-вот рассеется. Керу по-прежнему тянуло к местам чужих бед, массовых бед. Силы было много, очень много, она была рядом и манила, но ухватить даже каплю не получалось.
Ей очень повезло с этим смертным. Она уже почти отчаялась, почти решила сдаться и прекратить собственные мучения, присоединившись в небытии к своим нелюбимым родственникам, как увидела яркое свечение отчаяния и чувства вины этого смертного. Это был запах беды, и эта беда не принадлежала чистому. Явиться к смертному во сне решила даже не сама Кера, ее уже толком и не было. Это решение было принято какими-то остатками ее личности, это был последний всплеск звериного желания выжить любой ценой. И он дал ей силу. Совсем немного, но как же сладка была эта капля, отданная добровольно. Он легко мог ей отказать, и Кера никак не могла настоять на своем. Последние силы были потрачены на то, чтобы войти в царство сгинувшего Морфея.
Войдя в сон смертного, она была одновременно удивлена и напугана. Всякое она ожидала увидеть, но смертный встретил ее в образе странном и пугающем. Дух его был намного старше тела. Дух его был одет в удивительные одежды – парусиновые штаны, в которых ходят беднейшие матросы, высокие ботинки на шнуровке, а сверху странный короткий, всего лишь до пояса, балахон с капюшоном. Все бы ничего, если бы не картина, которая, казалась, была нарисована прямо поверх ткани красками невероятно сочными и яркими. То был мрачный подлунный пейзаж, необычный некрополь, в котором вместо надгробных камней над могилами стояли кресты – орудия казни. Над одним из камней стоит фигура скелета с косой в руках. Странный и неприятный пейзаж, зловещий. Подписан он был словом «Проклятие»30, только почему-то с ошибкой. Люди во сне, Кера знала, чаще всего одеты в свою повседневную одежду. Иногда они обнажены, порой в их одеждах есть что-то неправильное, но этот наряд был слишком необычен. Он будто не принадлежал этому миру… В другой ситуации богиня не обратила бы внимания на такую несуразность, но это смертный был необычен не только благодаря своему виду.